– Да замолчите же вы, наконец! – закричала Надежда, чуть не плача. – Зачем вам кому-то что-то про меня рассказывать? Считайте, что мы с вами уже объяснились!
– И вы меня простили?
– Простила!
– И не будете держать на меня зла?
– Не буду!
– И прямо сейчас отдадите мне мои вещи?
– Отдам!.. Что?!
Надежда словно воочию увидела, как собеседник по ту сторону двери усмехается, довольный тем, что подловил ее.
– После той ночи… ну, вы, конечно, догадываетесь, что я имею в виду… Так вот, после той ночи у вас остались кое-какие мои вещи.
– Какие же? – шепотом спросила Надежда.
– Можно сказать, предметы мужского туалета…
Надежда почувствовала, как волна жара заливает ее. Она машинально прижала ладони к щекам, те горели.
– И чего вы хотите?
– Забрать их, естественно.
– Прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас. Они, можно сказать, у меня единственные!
Надежда чувствовала себя загнанной в угол. Сил выдерживать это издевательство уже не было, и тогда она решилась на отчаянный шаг. Все равно больше чем видел, он уже не увидит, да и вряд ли для него будет в этом что-то неожиданное.
Подскочив к двери, девушка отодвинула засов и распахнула ее.
– Забирайте ваши предметы и убирайтесь вон из моей комнаты! – возопила она.
Не ожидавший ничего подобного, Владимир замер на пороге. Затем шагнул вперед, не сводя с Надежды заинтересованного взгляда. И сейчас, она могла в этом поклясться, в нем промелькнула искорка восхищения.
– Чего встали? – с вызовом спросила девушка.
Владимир тряхнул головой и огляделся.
– Прежде надо их найти… Не поможете мне?
– Вы что, обалдели? Даже не подумаю!
Вздохнув, он сначала обследовал кресло, на котором его впервые увидела Надежда. Ничего не обнаружив, направился к кровати и, кряхтя, опустился на четвереньки. Затем, приподняв кружевной подзор, нырнул головой в темноту. Девушка едва удержалась, чтобы не дать ему пинка под зад. Уж очень заманчиво выглядел он с тыла.
Но она сдержалась. Неизвестно еще, как бы на это отреагировал столичный живописец.
– Вот они где, мои любименькие, – раздалось из-под кровати, и Владимир, пятясь, вылез на белый свет. – Точнее, он, потому что один. А где второй?
В руке он держал относительно белый махровый носок с голубыми полосами на резинке.
У Надежды неизвестно почему отлегло от сердца. И она не без ехидства ответила:
– Вам, полагаю, лучше знать!
– Возможно, возможно…
После этих слов Владимир принялся не спеша и методично обследовать комнату. При этом Надежду не покидало ощущение, что он прекрасно знает, где лежит треклятый второй носок. Целых пятнадцать минут она стояла, сцепив пальцы в кулак и закусив губу, чтобы сдержать обуревающее ее раздражение, и ощущала себя полнейшей дурой. На что, видимо, изверг и рассчитывал.
