Выяснилось, что Паша весьма удачно делал карьеру в юридической службе единственного в городе крупного предприятия, и у него неплохо получалось, пока не рассорился с начальством. Штатный юрист – человек подневольный, от него начальство требует не объяснить, почему так нельзя сделать, а найти возможность сделать и не попасться. А если попались, виноват кто? Разумеется, юрист, который недостаточно последовательно отстаивал свое мнение о том, что делать этого не надо было. Плюнул, уволился. Городок маленький, увольнение с завода – вроде как черная метка у пиратов, больше никуда не берут. А в областном центре юристами можно мостить дороги и на диплом Пашиного института экономики управления и права чихать все хотели, потому как покупной, а котируется только старая добрая юракадемия. Вот и горбатится грузчиком, да еще охранником на рынке сутки через двое. Можно, конечно, было бы поваром пойти, но разряд маленький, пока до приличной зарплаты дорастешь, а жить на что?
Лариса предложила Паше стать водителем. Тогда она еще не сдала на права, и джип Вадима скучал в гараже, а ей до черта надоело мотаться на общественном транспорте по делам. Паша согласился, да так и остался рядом с Ларисой.
– Паша, а чего ты до сих пор не ушел от меня? Мог бы и получше работу найти.
– Мне у тебя нравится. И народ хороший. Потом, чего дергаться, я в академии учусь, второе высшее, стаж у меня есть, а к лету и диплом будет приличный. Тогда уж…
За разговором Лариса не заметила, что они давно приехали и машина стоит возле подъезда. Она взялась за ручку, но вдруг, вспомнив события того злополучного вечера, испугалась и откинулась на спинку сиденья. Паша мгновенно все понял, выскочил из автомобиля, осмотрелся и распахнул дверцу с Ларисиной стороны. Подал ей руку, проводил до двери квартиры, чего раньше никогда не делал.
За дверью бодро орала музыка, пахло жареной курицей.
«Мама», – с тоской подумала Лариса. Черт, она ведь просила не сообщать маме дату выписки. Так хотелось после больницы побыть дома в тишине, одной, потрогать руками знакомые вещи и, наконец, успокоиться, забыть о произошедшем. А мама будет жалеть, сетовать на то, что Лариса занимается таким делом, «за которое могут и убить», и она, мама, всегда ее предупреждала, и что никогда не поздно все бросить и жить как раньше, как живут нормальные люди. Лариса пыталась ей объяснить, что, как она, живут и вполне нормальные люди, она под страхом смертной казни не променяла бы этот сумасшедший ритм на размеренность прежнего бытия, и не всем на роду написано варить борщи, менять памперсы, проверять уроки и ждать мужа с работы. Но мама была непоколебима и не теряла надежды наставить дочь на путь истинный. Постепенно Лариса перестала с ней спорить. Прежняя близость послушной маминой дочки и любящей мамочки исчезла, дочка выросла, а мама никак не хотела с этим смириться, и все шло как-то вкривь и вкось… Хотя странно, мама никогда не готовила жареную курицу, считая ее блюдом для вокзальных буфетов. Но пахло курицей, точно. Паша вопросительно смотрел на Ларису, ожидая, что она позвонит в дверь или достанет ключи.
