) объяснил, что играть нам запрещается, а все документы, не найденные во время обыска, если таковые обнаружатся, я обязан сдать на Владимирскую, 33. Ну, и — молчать, молчать, не разглашать. Выпустили меня в тот же день". А ведь "дом, разделенный в основании своем, не устоит". Он и не устоял... А люди — что люди?
"В первых числах октября восемьдесят шестого, когда все солдаты срочной службы нашего призыва, переведенные приказом Министерства обороны СССР из дедушек в дембеля, срочно доклеивали последние фотографии в дембельские альбомы, Сашкин (Коростышевского. — В.В. ) БТР попал в засаду в пригороде Герата, был подбит и сгорел. Тогда сгорел и Сашка, и весь его экипаж... Никто из них не спасся".
"Мишка решил откосить от армии по дурке, но врачи при обследовании решили, что он не косит, как все, а есть у него что-то, что и в самом деле следует немедленно вылечить. Лечат, если Мишка жив, и по сей день..."
Впрочем, дело даже и не в этом. А вот в чем. "Мост в космос разрушен. Его нет. Никакого космоса. Никакой метафизики". "Что теперь с меня возьмёшь? Я всего лишь торговец сладкой водой... и мне нечего делать на Замковой. А тогда... Тогда за мной был Истеми (каган Запорожского каганата, где большинство запорожцев исповедовало иудаизм: "Исторически сложилось именно так... Историю ведь не перепишешь". — В.В. ), и мы были равны. Пусть не во всём, но в чём-то были. И Замковая признавала это равенство".
"Может быть, только благодаря Истеми мне удалось уйти из мрачного, облицованного серым гранитом здания на Владимирской улице так, что тяжёлая его тень не накрыла всю мою жизнь. Это он подмял под себя Синевусова, это он отказался с ними работать, это его они выпустили... Они отпустили его, а с ним вышел и я".
Такое почти невозможно придумать. А если и возможно — то лишь очень хорошему писателю. Вся эта книга — напоминание о той сущности человека, которая неподвластна временам и государствам, но только реализуется в них. Даже когда, казалось бы, полностью затоптана и закатана в асфальт. "Я сказал: вы — боги" (Псалом 81). И любовь — одно из высших проявлений этой сущности. Она всё преображает и возвращает безнадёжно утраченное.
"Что-то менялось решительно и бесповоротно. И во мне, и вокруг меня. Только небо оставалось таким же тяжёлым, сырым, серым и бесконечно знакомым. Я провёл под этим небом годы — нет, больше, я прожил под ним целую жизнь. Когда-то, когда я еще не торговал американской водой, под ним проносились всадники Истеми. Лёгкие, как смерть, и быстрые, как время".
