в синих мундирах, несколько солдат и бесчисленное мно shy;жество шпионов и агентов секций приходили и уходили или бродили по залу, перемещаясь от одной группы к другой.
Но как только заговорил Видаль, неожиданно наступило молчание, и полковник обнаружил, что все взгляды устремлены на него. Но это ни в малейшей степени не обескуражило его. Он видел войну и смерть, и ему не было дела до выражения лиц уставившихся на него оборванцев. Более того, он был убежден, что у него прекрасная фигура, он на несколько дюймов возвышался над самым высоким из присутствовавших, и к тому же был достаточно молод, чтобы ему не льстило то обсто shy;ятельство, что он – центр всеобщего внимания.
Он отпустил привратника, который помчался докла shy;дывать о нем, и стоял, с некоторым высокомерием позволяя окружающим любоваться своим простым, но не без приятности, лицом и лихо сдвинутой на ухо огромной шляпой с кокардой.
Из группы людей выступил капитан национальной гвардии.
– Ба! Видаль, мой полковник! – воскликнул он, при shy;ближаясь. – Ты как с неба свалился.
Видаль глянул на него сверху вниз.
– Верное определение, – сказал он. – Я ангел мщения.
Это было многообещающее начало, и праздная публика придвинулась поближе к нему в надежде, что последует продолжение, дополняющее уже сказанное.
Дюшатель – капитан Национальной гвардии – принял shy;ся расспрашивать нашего полковника, и Видаль не счел необходимым делать секрет из того, что вскоре должно было стать основной темой разговоров в Париже.
– Проклятая собака подрядчик наживается на крови французских солдат, – сказал он. – Я приехал, чтобы возбудить процесс, который заставит его голову понюхать национальную корзину[22].
Этот образ был нов и звучал истинно патриотически. Несколько оборванцев зааплодировали.
Какой-то патриот во фригийском колпаке с кокардой и в неописуемо гнусном платье вынул из зубов длинную чадящую трубку и нахально сплюнул на мантию юриста, которая, несомненно, казалась ему слишком чистой для доброго республиканца, каковым он считал себя.
– Свинья! – злобно выпалил юрист.
– Брат, – спокойно ответил патриот, – если ты будешь путаться у меня под ногами, такое случится еще не раз. – И он обратил взгляд на Видаля, громогласно потребовав назвать имя и преступление, о которых тот упомянул.
Видаль выложил все без колебаний. Как солдат, он, естественно, был полон негодования, и его не волновало, как скоро его слова обрастут отвратительными подроб shy;ностями.
