Есть еще один фактор, который, похоже, играет важную роль во всем этом процессе: внешний долг. Страны, вставшие на путь реформы, очень часто прибегают к западным займам, чтобы хоть как-то бороться с дефицитом. К сожалению, взятые взаймы средства разбазариваются точно так же бездарно, как и свои, отечественные, потому что нет эффективной системы капиталовложений. И Польша, и Венгрия брали очень большие займы в семидесятые годы; но планы капиталовложений были плохо продуманы и плохо выполнялись, поэтому проекты не только не оправдали себя, но и втянули эти страны в огромную внешнюю задолженность. Очень трудно разграничить причины и следствия в рефлексивном процессе, но нет сомнений, что и в том, и в другом случае режим пытался себя оправдать, создавая иллюзию какого-то движения, улучшения. Существует прямая связь между экономической реформой, внешним долгом и последующим экономическим спадом. Это можно наблюдать, сравнив Польшу, Венгрию и Югославию, с одной стороны, и Чехословакию и Восточную Германию – с другой. Румыния – особый случай, потому что там во главе государства стоял диктатор, который хотел и мог заставить свой народ терпеть невероятные лишения, чтобы выплатить внешний долг.
Возникает вопрос: предвидели ли реформаторы результаты своей политики? Ответ весьма неоднозначен. Несомненно, реформаторами двигало прежде всего желание изменить систему, и они были готовы идти на полумеры, очень хорошо понимая, что полумеры обязательно потребуют следующих шагов. В то же время они, наверное, не полностью осознавали возможные негативные последствия, в противном случае они не могли бы так убедительно пропагандировать свою политику. Конечно, реально проводимая политика сильно отличалась от заявленной политики, но ведь реформаторы всегда могут сказать, что их рекомендации просто не были выполнены. Однако их всех засосало в процесс, представляли ли они правительство или оппозицию, и им стало казаться, что у каждой проблемы есть решение, даже если это решение порождает новую проблему. Другими словами, они стали участниками процесса и в качестве таковых преданными сторонниками дела реформирования. Даже если у них были какие-то сомнения, они не могли заявить о них во всеуслышание; им оставалось только молчать[18]. Таким образом, споры вокруг реформы стали определяться молчаливым убеждением в том, что реформа даст результаты, если процесс будет непрерывным. хотя с высоты сегодняшнею дня совершенно очевидно, что это убеждение ошибочно.
