— Да не в этом дело… — начал было Иван, но Алексей оборвал его:
— Брось, ты, Ванька, на ясный день тень наводить, брось философию, довольно речи говорить, пора и дело делать.
Была у братьев Давыдовых старуха мать, была молодая сестра и меньшой брательник Васька. Жили они с краю завода, недалеко от опушки, в маленьком черном покосившемся домике.
Наискосок через улицу жил богатый старый часовщик. И часто можно было видеть в окошко его паучью голову, низко склонившуюся над распотрошенными часами. Жил старик этот замкнуто. Народ его не любил, и по вечерам крепко — накрепко закрывал он на засов двери у себя в доме. И давно про старика нехорошая молва среди народа ходила.
Сидит у окна старый филин, а сам все в сторону давыдихиного дома поглядывает. Недаром говорили ребята, что видели ночью старика, выходящим из полицейской квартиры. Не станут люди без толку говорить.
Пришли как-то ночью братья повидаться с матерью. Обрадовалась им мать. Не знала, в какой угол посадить. Но ребята хитрые были: в угол садиться не садились, а садились к окошку, пистолеты из кармана вынимали, курки пробовали и на стол перед собой клали.
— Так, мамаша, надежней будет…
Увидала старуха этакое дело и разохалась:
— Ой, ребята, нехорошую вы жизнь затеяли. Жили бы лучше в мире и покое, а то и так укоряют меня на старости люди. Зашла к лавочнику намедни за солью, а он и говорит мне: «Что ж ты, старая, двух разбойников вырастила? Пойди-ка ты лучше в контору к управителю и спроси-ка его, сколько за их беспутные головы честным людям денег обещано». Ох, сыночки, сыночки, да что же это такое?
И говорила братьям младшая сестра Анка:
— А у нас на заводе только и разговору, что про вас братцы; все ребята чего — то шушукаются, а девки и бабы только ахают и бог знает, что говорят. Головы, говорят у них отчаянные. Деньги, слышно, с собою мешками возят, а у Алексея шашка вся в серебре и конь белый с кавказской 1 уздечкой. Только врут, должно быть, бабы про все это…
А меньшой братишка ничего не говорил, сидел у стола, насупившись, как волчонок, и тихонько пальцем трогал черную сталь холодных пистолетов.
Увидала мать, догадалась, про что меньшой сын думает, и крикнула сердито:
— Не тяни руки — то, идол! Ишь ты, тебя только там не хватало!
Но всех трех сынов крепко любила старуха. И ответил всем трем по очереди Алексей:
— Плюнь ты, мать, на лавочника. И знай — не его словами свет живет. Коли для управителя мы разбойники, так он сам для нас первый бандит. Мы, мать, у богатых награбленное берем, а он последнюю полушку у нищего норовит вытащить. А ты, Анка, меньше слушай, что бабы языками чешут. Нет у нас привычки деньги мешками возить, а когда случаются деньги, так сразу в оборот идут: оружие достать, товарищей из тюрьмы выручить, либо голодные рты у своего же брата рабочего, выгнанного управителем, куском хлеба заткнуть. А ты, Васька?.. Впрочем, о тебе нет речи. Ты пока вырастешь, так все еще лучше нас и без нас поймешь, а пока молчи и чтоб никому ничего. Понял?
