— Ох и глупая же ты у меня еще, дочь, — мама качала головой. — Конечно, он тебе мстил. То есть даже не тебе, а вообще женщинам. Четыре браслета! Это ж додуматься надо, кого найти для первого раза…
— Но почему мстил? Что ему сделали женщины? Браслеты надели? Так у него и так зарплата не намного больше минимума, не так уж много он отчисляет, хоть один браслет, хоть четыре.
— Да? — мама как-то криво усмехнулась. — А ты думаешь, он всегда был грузчиком? Думаешь, ему очень нравится такая жизнь и работа? А может, у него вообще любимая работа была…
— Ну и что? И работал бы на ней. И я не понимаю, почему ты защищаешь его, мам? Ты какое отношение к нему имеешь?
— «Работал бы на ней…» Жаль, я раньше с тобой об этих вещах не говорила. Вот смотри, папа у нас работает сейчас в посольстве. Являться туда должен каждый день в приличном костюме, иначе никак. У Ромы всего два браслета, твой да Янкин, и то ему сложно было бы даже костюмы покупать, живи он в самом деле на четверть дохода. А четыре браслета — это шестнадцатая часть, сущие гроши.
— А как же тогда? Папа никогда не говорил…
— Конечно, не говорил, потому что одежду ему покупаю я. Как и многое другое. — Она вздохнула. — А теперь, почему я «защищаю» этого твоего грузчика. — («Он не мой» — проворчала я), — Мне до него вообще-то дела нет, была бы возможность, вообще в каталажку закатала, да предъявить и правда нечего. Нет, Березочка моя, дело в тебе. Нельзя ненавидеть своего первого, это потом боком выходит. Раз уж ты сама влезла к такому, найди силы сама и простить.
Наверное, она права.
— Ма? Вот чего я не понимаю, как же у вас с папой получилось? Я вообще не вижу, как могла бы… или страх, или тупость, или ненависть.
— У нас. Понимаешь, в те годы, когда я познакомилась с Ромой, «семей» уже не было, но слово «пара» еще обозначало не только две конфеты в одной упаковке или брюки. А сейчас… Я все-таки не зря в статистике работаю, кое-что знаю из того, что не говорят по TV. Те пять процентов «совместно живущих», которыми везде потрясают, это ведь в среднем, а в основном — старшее поколение. В вашем — меньше полпроцента. Данные не секретны, в сети наверняка есть, просто их не упоминают лишний раз.
— Мам, расскажи, как вы познакомились.
— Хорошо, давай сейчас мы постелем постель, ты залезешь под одеяло, а потом я тебе расскажу.
Это была правильная мысль. Мама у меня вообще умница. Утонув в подушке с наволочкой в цветочек и под одеялом, я как будто вернулась в детство, когда, утащив папин велосипед, попробовала на нем покататься и на повороте врезалась в угол дома. Тогда тоже все тело болело, но вот обиды не было: я ведь поехала. И даже проехала метров тридцать. Обижаться? Не на кирпичную стену же. Вот и сейчас я как будто снова оказалась в том времени. И даже хихикнула, представив Алехана в виде кирпичного угла с осыпавшейся штукатуркой.
