— Как? И ты здесь?
— Как видишь.
— Давно?
— Со вчерашнего дня.
Николай помог взвалить ящик на грузовик, и они отправились в помещение.
— Втроем-то мы ух как загуляем на Украине, — сказал Николай, усаживаясь рядом с другом на голом топчане.
— Как втроем? — переспросил несколько удивленный Сергей.
— А! ты еще не знаешь! — спохватился тот и завопил: — Володька! Володька!.. Егоров! Вот! — продолжал он, указывая на подходившего к ним курсанта. Сергей узнал в нем своего вчерашнего провожатого. — Это и есть третий.
— Мы уж знакомы, — перебил его тот. И три новых друга уселись вместе и начали оживленно болтать.
Случай свел новых товарищей в один взвод первой роты. Ростом они были разные. Николай стоял вторым от правого фланга, Сергей — посредине, а Владимир — на левом.
III.
Напоследок все особенно много бегали и суетились. А вот и сигнал: «повестка» или «сбор». С подсумками и винтовками выбегают курсанты. Запыхавшийся завхоз торопит какую-то отставшую подводу.
Раздается команда:
— …Станови-и-ись….
— Командир батальона, — шепчет Сергею, убегая на свое место, Владимир.
Длинная, длинная серая лента, — шестьсот человек. Роты рассчитаны. Музыканты на местах.
— Батальон, смирно. Под знамя. Слуш-а-ай. На-караул. Раз… два!.. — Ровная щетина стальных штыков.
Потом вновь раскатывается протяжная команда:
— Батальон направо. Отделениями правые плечи вперед. Ша-агом марш.
Затем — коротко и резко:
— Прямо.
И батальон двинулся под раскаты боевого марша.
На вокзале быстро погрузились в вагоны.
Двадцать теплушек с курсантами, классный вагон со штабом, а дальше — платформы с кухнями и двуколками.
Отправление было назначено через час.
Николай пошел за кипятком на станцию, Владимир — в цейхгауз — получать на троих хлеб и сахар.
В вагоне было тепло от топившейся железной печки, шумно и весело. Через полуоткрытую дверь мелькнула голова пробегающего мимо дежурного по эшелону комроты. Вздрогнул состав от толчка прицепившегося паровоза. Прозвучал последний сигнал, и поезд тронулся. Несмотря на вечерний холод, курсанты разом распахнули двери и окна.
— Прощай, Москва!
— До свидания!
— Счастливо оставаться!
Запели:
«Прощайте, матери, отцы,
прощайте, жены, дети,
мы победим, — народ за нас!
Да здравствуют Советы!»
Стало уже совсем темно. Тысячи огненных искр летали и кружились за окнами. Мерно постукивали колеса и мощно ревел, ускоряя свой ход, паровоз.
IV.
Мелькали грязные серые деревушки; с покрытых снегом полей бежали мутные ручьи, леса стояли черные и голые. Но чем дальше уходил эшелон к югу, тем зеленее и приветнее становились рощи и поля, а там, где впервые начали попадаться белые мазанки хуторков, было уже совсем по-весеннему сухо и тепло.
