Гадание о возможных путях | страница 3
— Прекратить, — выкрикнул Федорович и дернул старика за рукав.
Стакан дрогнул у того в руке, Выскользнул, покатился по столу. Водка закапала на пол.
— Гражданин начальник, — только и шепнул старик. Он, не отрываясь, смотрел на мутный ручеек на столе, на прозрачные капли, падающие вниз.
— Ты посуду бить!..
Старик сунул пустую бутылку за пазуху, собрал хлеб. Залитый стол будто очаровал его.
Когда он плелся к выходу, человек со щеглом проводил его глазами.
Держа руку в кармане халата, Федорович вернулся на свое место под плакатом. Его халат сверкал белизной, как бакен, в дымных сумерках полуподвала.
Старик шел вдоль витрин, в которых отражались прозрачные от неба лужи.
Он шел и говорил сам с собой.
— Я все могу: пахать, сеять. А скажи стебелек сорвать — не могу. Русский человек не может. А ты заставь его. Сам себя ущипнешь — и то больно, а как другие за шею возьмут да и начнут крутить — все сделаю, скажу, только отпусти…
Он шел, останавливался иногда, будто раздумывая — упасть ему здесь или идти дальше.
К крыльцу он подошел сбоку, стоял молча, пока дворничиха сама его не заметила.
— Пришел. Ты где ж, ядрена мать, пропадал два дня?
Старик по-прежнему молчал.
— Как жрать захочется, так приходишь.
Старик смотрел себе под ноги.
— Иди в дом. Все одно — толку от тебя не добьешься.
Старше спустился в подвал.
Он вошел в комнату — здесь стоял густой запах жилища. Прошел в чулан — на кровати лежали матрас и старое ватное одеяло. Старик лег, не раздеваясь.
Он очнулся и долго лежал, не двигаясь, в темноте.
— … Теперь садик один остался, за кинотеатром — там сегодня скамейки выкрасили, завтра урны расставим и, почитай, к весне готовы, — громко говорили в соседней комнате.
— Иван Кузьмич, вот в честь весны и выпейте.
— Да что ж мы с вами все на одну тематику разговариваем. Не пью я, нельзя, как выпью — знаете, так и схватывает…
— Удивляюсь на вас — такой вы… не такой какой-то. Кругом пьют — a вы нет…
Старик прислушивался в темноте — голос дворничихи звучал незнакомо.
— … Я ж для вас и покупаю.
— А что ж для меня. Вы для мужа покупайте.
— Да какой он мне муж. Живет — и Бог с ним.
Замолчали. Старик открыл глаза. Из комнаты пробивалась полоска света.
Старик встал, подошел к двери.
В щель он увидел накрытый стол. Самовар на табуретке. Ивана Кузьмича — он крутил в pуках ложку. Дворничиху — ее красное лицо с будто вымазанными маслом губами.
Стрик открыл дверь.
— Вот, шляться снова пошел, — жалостливым чужим голосом говорила дворничиха, — бутылки по помойкам собирать, естъ ему не дают будто. А все она, водка эта самая…