Заглянул я и в комнату свартальфа Унтаха. Там никого не было. Только толстенный чёрный том на замке. От книги пахло старой кожей и древним, глубинным ужасом.
…Коль скоро есть тот, кто готов, так это ты, длинный деревянный борг. Должен быть готов. Ибо такова твоя судьба. Я помогу тебе её встретить. А ты помоги мне, как помогал моим предкам во дни былых сражений! В те времена, когда жили в мире герои и безумцы, боги и чудовища, и волшебники держали огонь на ладонях, и плясали с молниями в час зимней грозы… И за цену чести не было торга, ибо не было ничего дороже чести… Ты помнишь те времена?..
А ты, Старый Балин, хотя едва ли это твоё истинное имя, ты — помнишь? Ты, раданте, дух-хранитель, кому же, как не тебе хранить память о прежних днях? Выбора у нас нет: сокрушить врага и пасть с честью. Думается, это не худшая из смертей.
— Ты готов, край моих предков? — прошептал я и закрыл глаза.
И мир ответил.
— Да! — вспыхнула белым луна на Хвитенборге.
— Да! — плеснула волнами Андара.
— Да! — донеслось с западного берега.
— Да! — прогудели чёрные дикие пчёлы в старых бортях Фундина.
— Да! — прошипел драугр в доме Ругина.
— Да, будь ты проклят, — промолчала усадьба Эльвы и Митрун.
— Да! — загремело что-то в стафбуре Эльри.
— Да! — пахнул хмелем мой родной холмик.
— Да! — скрипнули ставни трактира.
— Да! — мрачно и неслышно молвили стены борга.
— А готов ли ты сам? — спросил Старый Балин, вновь одетый белым сиянием.
Я открыл глаза.
Лето желало отдохнуть. У деревьев начинали выпадать листья. Умирать всё-таки совсем не хотелось. Но и жить в мире, который уже никогда не станет прежним, который будет чужим, как костыли вместо ног, я не мог себе позволить.
— Я готов.
И снова — голос матери, улыбка древнего дуба, и страшные глаза Ловара, что держит непослушными, чужими пальцами коченеющее тельце ребенка… Что наша жизнь? И что — наша смерть?..
Всё это уже совсем не важно.
Ибо я был готов уже тысячу лет.
— Тогда и я — готов! — ответил Хранитель.
* * *
Думается, нет нужды говорить, что ни о каком сне в ту ночь мне думать не пришлось…
* * *
Было, верно, уже хорошо заполночь, когда я услышал звук рога.
…Он стоял на дороге, один, безмолвный и страшный. Алое сияние исходило от него. Плащ трепетал на ветру, точно пламя. Пламенем был его конь, чьи раскалённые копыта светились белым. Пламенем был его доспех. И пламенем был его взор из-под красного шлема. Он стоял и трубил в медный рог.
Так я впервые увидел Багрового всадника, кем бы он ни был.
