– Художники?!
– Художники! – гордо подтвердил Тучин. – Отец считает, что Родине можно служить не только шпагой, но и кистью.
– Да, крепко его контузило! Твой отец тоже так считает? – обратился генерал к Угарову.
– Мой отец покинул этот мир пятнадцать лет назад, – ответил Денис Угаров, – я его почти не помню, воспитанием моим занимался Владимир Алексеевич Тучин. Мы с Сашей как братья.
– В академии художеств учились? – спросил Веригин с нескрываемым отвращением.
– Нет, отец говорит, там немецкие профессора своих же немецких детей учат, – пояснил Тучин. – А настоящее искусство в Италии. Оттуда нам педагогов и выписывал, а когда подросли, самих учиться отправил.
– Насчет немцев Володя прав! Все заполонили! Что ж делать-то с вами, самозванцами?
– Простите! Больше не будем! – хором ответили Тучин с Угаровым.
– Только ради папенек! – Генерал погрозил юношам пальцем. – Сочин! Дормез готов?
– Готов! – как-то чересчур задумчиво ответил смотритель, посматривая в окошко. Из подъехавшей прямо к дому кибитки вылез средних лет щеголь. Неторопливо отряхнув с брюк пыль, он вошел в избу.
– Забыли что? – обеспокоенно поинтересовался смотритель.
– Мост сгорел! – с легким польским акцентом ответил щеголь.
– Ой, божечки, быть того не может! – запричитал отставной солдат.
– Сочин, докладывай, какой такой мост? – скомандовал генерал.
Бывший солдат моментально вытянулся.
– Тут, верстах в десяти, тракт через него идет.
– Мне в ту сторону ехать?
– Всем в ту сторону. Я еще удивлялся, что за целое утро оттудова никто не прибыл.
– Часто мост жгут?
– Никак нет-с.
– Брод есть?
– Никак нет-с.
– Объезд есть?
– Зимой есть.
– А осенью?
– В другое время года никак нет-с. На старом тракте, коли не мороз, непролазная грязь.
Веригин вспомнил о вернувшемся франте.
– Генерал-майор Веригин, – представился он, – с кем имею честь?
– Анджей Шулявский, польский дворянин, следую в Петербург по личному делу, – сообщил франт, изящно щелкнув каблуками.
– Расскажите-ка поподробней о сгоревшем мосте. Может, по дороге кого подозрительного встретили?
– Увы, выехав, я сразу укрылся пледом и заснул. Ямщик разбудил меня около моста. Мы полюбовались пожаром и отправились обратно.
Тоннер выглянул в окно. Ту же историю рассказывал товарищам ямщик, возивший Шулявского. Он размахивал руками, лицо его то застывало в драматическом напряжении, то корчилось ужасающими гримасами. Слушатели по-своему сопереживали, переставая сплевывать шелуху от семечек в кульминациях.
