Выверив маршрут, я включил двигатель, и яхта понеслась, рассекая волны. С северо-запада тянул устойчивый ветер, но волнение ослабло, качка уменьшилась, чему способствовали и прекрасные обводы «Ларисы», полог облаков распался и время от времени выглядывало солнце. Шеф уже был в каюте, где Макси постелила ему на кровати нашей греческой парочки свежее белье. О ее выходке разговоров не было, за исключением одной фразы.
«Макси нам больше не нужна», – сказал шеф и даже не посмотрел на меня, чтобы проверить, правильно ли я его понял.
Ветер дул мне в левую щеку, кидая из-за форштевня пригоршни мелких брызг. Моя одежда, пропитанная негативными эмоциями вчерашнего вечера, мешала мне, душила, но менять ее было некогда, и я просто стянул с себя футболку, джинсы, а затем и плавки. Струи прохлады – шел восьмой час утра – обдували мои чресла и то, что болталось между ними, мошонка от брызг сжималась в тугой мешочек, в котором клубились мне самому неясные позывы. «Макси нам больше не нужна» – звучал во мне голос шефа, и я пытался понять, что же произошло. Возможно, она рассказала ему о вчерашнем. Хотя вряд ли – просто ударила ниже пояса, когда этого делать нельзя.
Я летел, стоя нагишом на палубе моторной яхты за прозрачным ветровым щитком перед штурвалом, с развивающимися волосами, под ударами брызг, от которых каждый раз что-то во мне обмирало от невесомости...
Снизу раздался стук и на палубе выросла Макси. Я вопросительно посмотрел на нее.
– Шеф заснул, – пояснила она, делая вид, что не обращает внимания на мою наготу.
– И ты поспи, – сказал я.
– Ты же знаешь, что я днем не сплю.
– Но ты же ночью бодрствовала.
– Ничего, на берегу отосплюсь. Сколько нам осталось?
– Не знаю. Если все хорошо и нас не обнаружат, к вечеру доберемся... Ты хоть знаешь, куда мы плывем?
– Мне все равно, – сказала она. – Шеф сказал, что на Сардинию. Даже стыдно вслух произносить... Сардины какие-то.
