Я глянул в оконце и увидел под собой в резком утреннем свете серые, словно рассохшиеся горы, отдельными грудами возвышавшиеся среди желтого песка пустыни. Слева, далеко за ними, обозначилась синяя расплавленная полоса, она приближалась, ширилась – море... Самолет пошел на посадку, сел и понесся, гася скорость, мимо этих цвета слоновьей кожи гор. Промелькнули две пожарные машины и несколько машин «скорой помощи», возле них стояли люди, не похожие на вооруженных коммандос. Сердце мое поневоле заколотилось, хотя по сценарию Петровича, ничего экстраординарного не ожидалось: деньги отдадут, экипаж поменяют, нас выпустят.
Самолет снова откатился куда-то на самую крайнюю полосу аэропорта, замер, турбины выключились, и я услышал стук своего сердца. Петрович велел мне смотреть во все оконца и докладывать об обстановке, а сам держал на прицеле проход из первого салона. Прошло минут десять безмолвия, и затем я увидел, как издали к самолету приближается автотрап. На нем, держась за перила, стоял один человек с сумкой. Второй, внизу, был водителем. Значит, террористам удалось настоять на своем. Широкое крыло с турбинами скрыло от меня трап, но было понятно, что он причалил к первой, носовой, двери.
Я ждал, когда из-за крыла появится трап с аэрофлотовским экипажем, но так и не дождался. Динамик ожил и объявил о том, что переговаривающаяся сторона нарушила условия, прислав лишь полмиллиона долларов, потому под гарантию доставки второй половины суммы старый экипаж, а также полицейский офицер, доставивший деньги, будут временно задержаны. И, само собой, – остальные заложники. Единодушный вздох разочарования раздался в салонах. От гнева и бессилия я сжал кулаки. Мне хотелось ворваться в кабину, стреляя на ходу, – всех и вся ставя на место, но это была утопия в стиле старого доброго кино про Джеймса Бонда, агента 007. Надо было терпеть и ждать или придумать что-то такое, что террористам и в голову не могло бы прийти. Какой-нибудь фокус с переодеваниями и женщинами, которых распиливает циркульная пила. Берем террориста и получаем голубя мира. Стреляем из автомата газированной водой...
– Это никогда не кончится, – сказал я, – что делать, Петрович?
– Ждать, – сказал он, – проигрывает тот, у кого сдают нервы.
И тут меня озарило:
– Послушай, ведь там никто не знает, что нас двое, верно?
– Верно, – кивнул Петрович, – хорошая мысль...
– Наклавшие в штаны пассажиры берут меня в плен и сдают, спасая свою шкуру. Ты будешь пассажиром. Откроется кабина – выстрелишь ты, выстрелю я. Третий выстрел должен быть последним. Надеюсь, твой.
