Она похолодела от страха. Это могла быть миссис Гарви. Господи, вдруг с Джередом что-то случилось?
Элизабет бросилась к двери, взмахнув подолом белой ночной сорочки, и в изумлении застыла, когда в спальню вошел Рис.
— В чем дело? Что-то случилось? Джеред в порядке?
— Все хорошо, насколько мне известно.
Она вздохнула с облегчением, но на смену облегчению мгновенно пришла неуверенность.
— Что вам угодно?
Его невероятно голубые глаза лениво оглядели ее с головы до кончиков пальцев ног, видневшихся из-под белой ночной сорочки.
— Приятно видеть вас не в черном. Хотя предпочел бы сиреневый или ярко-сапфировый цвет.
Опустив на себя глаза и осознав, что тонкая хлопковая ткань скорее подчеркивает, чем скрывает каждый изгиб ее тела, Элизабет почувствовала, что краснеет. И, повернувшись, протянула руку за голубым шелковым халатом, но Рис перехватил его и осторожно отобрал у нее.
— Он тебе не нужен. Я видел твою прелестную грудь много лет назад, если помнишь. Хотя предпочел бы увидеть тебя без всего.
Элизабет стояла в неподвижности, загипнотизированная огнем голубых глаз и подобием улыбки, слегка приподнявшей уголки его губ. У нее участилось дыхание. В странном оцепенении она видела, как он наклонился и нашел ртом ее губы.
Она не поняла, как все произошло, как оказалась вдруг в его объятиях. Чувствовала только, что он целовал ее с ленивой неторопливостью, как будто ему принадлежало все время мира, как будто он хотел, чтобы поцелуй этот длился вечно.
Ее закружил шквал ощущений, вызвав быстро разрастающееся желание. Его губы, оказавшиеся мягче, чем она представляла, слившись с ее губами, согревали ее и, владея ею, одновременно брали и давали. Они то упрашивали, то требовали, то наступали, то отступали, предлагая раскрыться и дать ему доступ, пока она не осознала, что у нее нет выбора. Его язык вторгся в ее рот и, лаская, взывал к ответной реакции.
Элизабет всхлипнула и молча велела себе остановить его и заставить выйти из комнаты. Но руки сами обхватили его за шею, а пальцы погрузились в шелковистые черные волосы. На нем были лишь облегающие черные брюки и рубашка с длинными рукавами. Сквозь тонкую ночную сорочку она чувствовала его худощавое крепкое тело, бугры и переплетения мышц на груди и животе и мощную плоть, красноречиво говорящую о его желании.
Наверное, она должна была испугаться. И наверняка испугалась бы, если бы в его поведении было хоть что-то пугающее. Но были лишь нежные поцелуи, сладкие и соблазнительные, глубокие и всепоглощающие, кружившие голову. Был только жар их тел и неистовое влечение, которое она всегда к нему испытывала.
