Он интересовался ценой, дескать, не дорогая ли покупка, хотя прекрасно видел, что эту обновку Надя приобрела далеко не в «бутике»: сама связала крючком.
…Голова слегка шумела, хотя выпил он сегодня не больше двухсот граммов водки: норма по «арбатским» понятиям мизерная. Чтобы уменьшить до такого минимума «дозу», пришлось, имитируя питейную солидарность, чокаться минеральной водой, а водку тайком выливать в цветочные горшки или под стол. Просто отказаться от ставшей традиционной попойки в пятницу («тяпницу», как ее называли офицеры) — означало бросить вызов коллективу, что он делать не хотел. Корнеев дорожил мнением своих товарищей, хотя и не одобрял их бесшабашное пьянство по поводу и без. А повод для возлияния всегда находился весьма благовидный: кто — то получил очередное звание, у кого — то день рождения или повышение по службе, кому — то вручили орден и так далее.
Вот и сегодня уже с обеда все дела незаметно отошли на второй план. Постороннему взгляду трудно было заметить перемену: офицеры так же сидели за своими рабочими местами, шуршали документами или стучали по клавиатуре своих компьютеров, но это была только видимость работы. Настоящая жизнь кипела в курилке. Здесь решались «глобальные» проблемы, по сравнению с которыми извечные вопросы русского бытия «что делать?» и «кто виноват?» просто бледнеют. Надо было определиться, во — первых, сколько купить бутылок водки, во — вторых, кто за ней побежит. Эти сложные вопросы обсуждали майор Степанов и подполковник Петренко.
— Слава, это я тебе говорю, формула проверена жизнью: от количества ртов надо отнять единицу, и получим искомую цифру. Скильки нас буде? — подполковник Петренко в подобные ответственные минуты нередко делал вставки на «ридной мове». Он загнал «Приму» в угол рта, зажмурил от едкого дыма один глаз и начал загибать короткие желтые от никотина пальцы. — Из нашего отдела Петрович, шеф, Студент…
Подсчитать заранее количество участников «тяпницы» — занятие, надо сказать, совершенно безнадежное. Офицерская пьянка — явление сродни стихийному бедствию, а значит, слабо поддающееся прогнозированию. У нее, как у революции, есть только начало. Гораздо легче угадать, какое число выпадет в рулетке, чем сколько ртов будет сегодня участвовать в «тяпнице».
Стоит только откупорить первую бутылку водки, как все расчеты летят к черту. Приходят какие — то новые люди, заглядывают с ополовиненными бутылками «делегаты» из соседних кабинетов: «от нашего стола вашему». Совершенно неожиданно появляются давно уже уволенные в запас офицеры. Трезвые, они, как правило, демонстрируют свои мобильные телефоны и «пейджеры», хвастаются крутизной, большими зарплатами: «Под тонну «баксов» ломит». А позже, когда изрядно примут на грудь, заводят совсем другую песню: «При всем при том здесь я чувствовал себя го — су — да — рст — вен — ным человеком! Понимаешь?! А там (неопределенный кивок в сторону темного окна, выходящего на Арбатскую площадь) я — дерьмо».
