Владимир Ильич шел навстречу им. У ворот церковной ограды столкнулся со Стародубцевым.
— Вовремя идете, — сказал учитель и, приподняв фуражку, многозначительно добавил: — Оба там.
— Кто «оба»? Мне нужен только священник.
— Без псаломщика не обойдетесь. Я венчался — знаю. Сейчас они учинят вам «обыск», с божьей помощью.
— Хорошо, что не с жандармской.
— В церковную «обыскную» книгу запишут. «По указу его императорского величества».
— И в церкви «по указу»?! Как говорится, к каждой бочке гвоздь!
— Такой уж порядок. А вы, позвольте полюбопытствовать, кого в посаженые отцы попросите?
— Никого. Абсолютно никого.
— По обычаю полагается. И мне слышать довелось: Симон Афанасьевич счел бы за честь. Говорят, готов тройку с бубенцами…
— Знаете что? — Владимир Ильич взял учителя за пуговицу пиджака. — Я послал бы его к черту, но вы постесняетесь передать. Скажите только: как-нибудь без него обойдемся.
— И лучше будет… А у меня к вам сердце повернулось, когда вы помешали мужикам на кулачки сойтись, ребятишек остановили. Потом грифельные доски помогли…
— Трав да кореньев собрали?
— Есть белена, дурман. Солодкового корня накопаем. Осенью соберем валериану, одуванчик. Как договорились с провизором Мартьяновым.
— Он обещается приехать. Готовьте добычу.
— А вы, я слышал, переселяетесь на берег Шушенки? Туда, где декабрист жил?
— Совершенно точно.
— Я о них, о декабристах, к моему стыду, толком ничего не знаю. В семинарии не упоминали.
— Могу рассказать, если вас так интересует.
— А потом… — Стародубцев приподнял по два пальца и сложил их крестообразно. — За решетку… А у меня ведь семья.
— «Волков бояться, в лес не ходить». И еще есть пословица о празднике на нашей улице. Не опоздайте на праздник.
Псаломщик Тыжнов гасил свечи перед иконостасом, и в церкви терпко пахло нагаром фитилей.
Отец Иоанн, сняв ризу в алтаре, уже направился к выходу. На нем были опойковые сапоги и длинный подрясник из коричневого люстрина, лоснящийся на животе, плечах и локтях.
Увидев перед собой «политика», вынужденного не первый раз приходить с одной и той же нуждой, он, поглаживая бороду, с ехидцей подчеркнул, что всегда рад «чадам божиим», и пригласил в боковую клетушку, где хранились книги, свечи, просфоры, бумажные венчики для покойников, купели для крещения и еще какая-то церковная утварь.
— Пост сегодня кончается. А о моей просьбе вы уже знаете.
— Вспомнили, заблудшие, церковь господню.
— Я хотел бы заранее уплатить за требу, именуемую венчанием.
