А дома их ждал на столе самовар, и Елизавета Васильевна почти всегда говорила одно и то же:
— После купанья-то хорошо горяченького чайку. А я уж схожу с вами под вечерок. Чтобы не простудиться.
Позавтракав, Владимир садился за свой стол и раскрывал книгу Веббов на вчерашней закладке, а Надежда в большой горнице переводила с немецкого очередную главку «Коммунистического манифеста». Не только для себя — для Энгберга.
Оскар приходил всегда в одно и то же время, минута в минуту. Одетый, как на праздник, в непременный черный пиджак, он обтирал у крыльца ботинки, поправлял белый шелковый шнурок с кисточками, надетый вместо галстука, и еще в сенях снимал соломенную шляпу, гребеночкой, сделанной им из бронзовых удил, найденных на давно разоренном древнем городище, причесывал льняные волосы и переступал порог. Поздоровавшись с учительницей, доставал школьную тетрадку, присаживался к столу, внимательный, напряженный. Пока Крупская-младшая проверяла выполнение домашнего задания, Оскар не сводил глаз с ее руки, сжимавшей перо, обмакнутое, как положено, в красные чернила. А когда видел, как из-под кончика пера появлялась аккуратная и красиво вычерченная цифра «5», поправлял усы только для того, чтобы прикрыть по-мальчишески раздольную улыбку.
Возвращая тетрадь, Надежда Константиновна не без восторга отмечала, что ученик у нее прилежный, способный и что скоро научится правильно говорить и писать по-русски. И у Энгберга улыбка вырывалась из-под усов и, уже не заслоненная рукой, освещала все лицо. Такая непосредственность бывает у первоклассников. И Крупская представляла себе: два-три десятка мальчугашек смотрят на учительницу, как на чародейку, и в распахнутых глазенках горят живые огоньки. Эх, разрешили бы ей пойти в школу. Она согласна даже в церковноприходскую, где особенно зорко и придирчиво недоброе око «пастырей духовных».
Вторым уроком у них всегда был «Коммунистический манифест». При виде немецкой книжки Оскар Александрович заранее потирал рукой лоб, словно хотел разгладить морщинки.
Вспомнив о разговоре своего ученика с местным волостным писарем, Надежда Константиновна прочла по-немецки и тут же перевела: «Коммунисты… открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего современного общественного строя».
— А не путем, — подчеркнула она, — мелких реформ и мирных договоренностей о постепенном улучшении жизни.
Она нарочито медленно читала свой перевод, разъясняя смысл чуть ли не каждого слова.
