Повесть о Великом мире | страница 26
Поняв, что и вещий сон, и чудотворное проявление говорят о том, что это не простой человек, владетель Сагами велел отменить распоряжение о пытках.
В тринадцатый день седьмой луны того же года всем троим священнослужителям были назначены места для дальней ссылки. Монкан-содзё был выслан на остров Ивогасима, Тюэн-содзё — в провинцию Этиго. Лишь высокомудрому Энкану наказание в виде дальней ссылки уменьшили на одну ступень и поручили догляд за ним Вступившему на Путь Юки Кодзукэ, после чего тот, взяв монаха с собой, пустился в далёкое странствие в провинцию Осю[181]. Но это только по названию не было дальней ссылкой с отстранением от должности. Велено ведь было переселиться в пределы отдалённых варваров, поэтому и его ссылку представляли таким же, как у других, дальним странствием.
Высокомудрый понял тогда, каковы были мучения законоучителя Чжао от жестокой казни, страдания наставника аскетов И-сина из-за скитаний по горным рекам, когда он был сослан в страну Кора[182]. Переправляясь через реку Натори («Берущую Имя»), высокомудрый сложил такое стихотворение:
Река в Митиноку,
Берущая зыбкое имя,
Стрёмит свои воды сюда.
Неужто утонет морёное дерево
В водах его навсегда?[183]
Неужто бедствий эпохи не может избежать даже мудрец — воплощение будды? В старину в Индии, в стране Варанаси, был один шрамана[184], сочетавший в себе три вида учёности — поведения, созерцания и мудрости. В качестве наставника тамошнего государя он стал опорой Четырёх морей[185], поэтому жители Поднебесной уверовали в него и почитали его, и это было точь-в-точь подобно тому, как Великий мудрец, почитаемый в мире[186], ушёл от мира и основал Путь. Однажды великий король той страны должен был провести религиозную службу, и главным наставником в толковании заповедей он попросил быть этого шраману. И вот шрамана, выполняя повеление своего государя, прибывает к Фениксовой заставе[187]. Как раз в это время государь изволил развлекаться игрой в го[188], и когда к нему пришли и почтительно доложили о посещении дворца шраманой, государь, всем сердцем погрузившись в игру, не услышал этого, но, обращаясь к своему партнёру по игре, изволил промолвить: «Отрежь!» Придворный, вошедший с докладом, ослышался и, решив, что государь повелел зарубить того шраману, вышел за ворота дворца и тут же отрубил ему голову.
Когда государь закончил игру в го и изволил вызвать шраману к себе, начальник тюрьмы доложил его величеству: «По государеву повелению ему отрубили голову!»