, — как это доказывают факты, столь же ненужным, как внешняя религия, не отражающаяся на действиях того, который исповедует ее, и не проводящая в жизнь доктрин, которым она учит. Все Евангелие говорит только об обновлении, воскресении, о телесной смерти, за которой следует нравственная или духовная жизнь».
Разъяснение этой духовной жизни и составляло всю суть деятельности Лабзина. Как глава, как гросмейстер своего небольшого кружка, он умел наэлектризовать братьев, и они, веря в чистоту его намерений, в правильность его взглядов, легко подчинялись грубости его манер и дерзости в обращении, происходивших от необузданности его характера. Лабзин не церемонился с своими учениками и считал их. своими покорными слугами. Деспотизм был так развит в этой ложе, что Лабзин, например, заставил А.П.Мартынова играть на сцене в тот день, когда он получил известие о кончине отца.
— Мужчине стыдно поддаваться грустному чувству, — говорил он Мартынову.
Такое обращение возбуждало страх в молодом С.Аксакове, и в ложе Лабзина он видел какой-то католический фанатизм, напоминающий тайные и инквизиторские судилища средних веков. Здесь все обряды масонства соблюдались самым строгим образом: употребляли церемонии при принятии новых членов, пели соответствующие стихи во время занятий и за ужином [245].
Лабзин не мог допустить в своей ложе того шарлатанства, которым проникнута была большая часть масонов начала XIX века, и позднее высказался неодобрительно против такого направления общества.
«Ныне, — писал он князю A.Н.Голицыну [246], — правительством дозволены или терпимы масонские ложи. Развелось множество лож и каждая ничего более не делает, как только принимает новых членов, которых напринимано теперь уже более тысячи. Что в этом? Хорошо ли правительству попускать обирать деньги ни за что, ни про что? Кажется, либо не позволять ложи, либо поставить их на хорошую ногу, а то, — я могу сказать вашему сиятельству, — есть управляющие ложами люди весьма вредные, не только не верующие, но и не скрывающие своего неверия. За что ж давать развращать молодых людей, вступающих иногда туда и не с худым намерением? He рассудите ли, ваше сиятельство, представить о сем государю, хотя не как о деле, а между разговорами.
«Не та моя цель при сем, чтобы побудить опять запретить ложи, ибо с одной стороны я боюсь, чтобы, исторгая плевелы, иногда не повредить и пшеницы; с другой — представляется мне, что не по слепому же может быть случаю, то, что так строго в России запрещалось, так свободно ныне производится. A моя цель только та, как если бы ваше сиятельство увидели, что попы, исправляющие службу, сами смеются над тем, что делают, нили бы вместо обхода вокруг купели, при крещении, плясали в присядку, (то) не пожелали ли бы вы переменить сих попов? Впрочем, может быть, гораздо лучше употребить во благо те способы, которые почему-то стали возможны, позволительны и угодны многим, нежели приискивать, придумывать и изобретать новые.
