Негр засмеялся, оскалив перед импрессарио свои белые зубы, и, отрицательно покачав головой, снова указал на билеты.
— Вам нужно две ложи?
Снова знак отрицания.
— Три ложи?
И опять нет.
— Да что же это такое? Разве вы немой?
Утвердительно кивнув головой, нубиец положил на билеты пачку денег и жестом показал, что хочет спрятать билеты в карман.
— Вы хотите купить все эти билеты? — с замиранием в сердце спросил Сальвани.
«Да» — был жест негра. Импрессарио недоверчиво взглянул на него и сказал:
— Но в этой пачке одиннадцать лож первого яруса по пятидесяти лир каждая.
Кивок.
— Потом восемнадцать лож второго яруса по сорок две лиры…
Опять кивок.
— Двадцать две ложи в третьем ярусе по тридцать шесть лир и тридцать лож четвертого яруса по двадцать пять лир.
Нубиец снова кивнул утвердительно. Сальвани быстро подвел итог и вне себя вскричал:
— Но это невероятно! Ведь это обойдется вам в 2848 лир!
Негр в ту же минуту подал ему банкноты на сумму в три тысячи лир, а театральные билеты положил в карман. Потом, взяв импрессарио под руку, он указал ему на сцену.
— Я не понимаю,— пролепетал Сальвани,— вы хотите на сцену?
Негр кивнул.
— Следуйте за мной.
Сальвани спустился по маленькой лестнице и скоро они с негром очутились на полутемной сцене. Подойдя к суфлерской будке, нубиец так многозначительно указал на кресла и стулья, что импрессарио мгновенно понял его.
— Вы хотите купить все места внизу? — поспешно спросил он.
Нубиец подтвердил.
— Эти места по пять, четыре и три лиры.
И вновь подтверждение.
— Я был бы, конечно, безумцем, если бы отказал вам.
Выйдя через четверть часа из кассы, нубиец нес в кармане все места театра Скала, купленные круглым счетом за 6000 лир.
Сальвани с торжеством показал подошедшему Тичеллини кучу банковских билетов, и когда композитор боязливо заметил, что все это шутки одного из его соперников, импрессарио хладнокровно ответил ему:
— Тичеллини, мог бы ты пожертвовать на то, чтобы уничтожить Джиоберто или Пальмарелли, шесть тысяч лир?
Маэстро замолчал, убежденный этой логикой.
Вечером театр представлял великолепное зрелище. В первый раз со времен австрийской оккупации здесь появились все миланские аристократки в богатейших туалетах. Прежде они редко посещали театр и если приезжали, то исключительно в черных платьях и под густой вуалью. Сальвани и маэстро с изумлением смотрели на блестящее собрание, но скоро изумление сменилось недоумением и страхом, когда они заметили некоторую странность в костюмах дам. Одни из них были одеты в зеленый бархат с камышовыми листьями в волосах, другие надели красные платья с красными цветами, третьи — белые атласные костюмы с белыми маргаритками на голове. Кроме того, случайно или намеренно, дамы сгруппировались таким образом, что все три цвета собрались вместе: зеленый, белый, красный. Тичеллини был патриот с головы до ног, и его сердце неистово забилось, когда он увидел в зале давно запрещенные австрийцами родные цвета Италии.
