– Какой умный молодой человек, – с благоговением прошептала мама в ванной.
– Да вы ему слова сказать не дали, – рассмеялась я.
Мама покачала головой:
– Ум не в словах.
Он остался ночевать. Моему изумлению не было предела, когда мама гордо прошествовала в комнату, неся на вытянутых руках, как каравай, стопку чистого постельного белья. «Чего доброго, папа за ней с иконами войдет», – подумала я, плотно закрывая за ней дверь.
Андрей пожелал всем спокойной ночи, выключил свет, лег в постель и обнял меня. Я лежала, как шаровая молния, застрявшая в полевой меже, искрясь нежностью и желанием от каждого его прикосновения, не узнавая того Андрея, с которым провела первую ночь, так сдержанны были его ласки. Он остался неумолим:
– Спать, спать. Родители услышат – неудобно.
– Тебе завтра на работу?
– Да, – его шепот обжигал ухо.
Я и не думала спать. Засыпая его вопросами, думала, что в каждом его слове нахожу подтверждение своим догадкам: именно таким я впервые увидела на аэродроме.
В нем было все то, чего недоставало мне: цельность, прямота, сочетание доверчивости к людям и недоверия к их словам. Он умел судить, но не осуждать. После провала на медкомиссии в летном училище, после многочисленных житейских неудач, развода родителей и нового брака матери он не сдался, не бросил занятий. Сначала учился в ДОСААФе, затем в летном клубе у Павла Александровича. Он рассказывал, опершись на локоть, как стало тесно в старой квартире новой семье. Маминым мужем стал знаменитый питерский режиссер. Андрей переехал к бабушке и в восемнадцать лет обрел полную самостоятельность. И ни словом не обмолвился Андрей, как стал он, взрослый сын, не нужен и неудобен, напоминая матери о возрасте. А на дворе начало девяностых – пора кооперативов и малиновых пиджаков.
– Мы с друзьями мясной кооператив открыли. Рэкетиры наехали. Хорошо, что жив остался. А сколько одноклассников сгорело! Спились, застрелили, посадили.
– А почему ты вдруг решил летать?
– У меня же мама – стюардесса, – воскликнул он, теребя мои волосы. – Представляешь, Мари-нушка, я еще не родился, а уже летал. У меня не было выбора.
Так я слушала, слушала и уснула незаметно, в слепящем свечении счастья, словно в комнате горела сотня огней. Так и проснулась, когда хлопнула дверь. Родители ушли.
– Андрюша, – тихо позвала я, не открывая глаз, коснулась губами его виска. Не открывая глаз, прильнула к нему...
Зазвенел телефон. Как некстати! Я свесилась с постели, нашаривая сотовый на полу.
