– Впереди сужение дороги. Перестройся в левый ряд, – говорил он.
Или:
– На этом участке ограничение скорости. А за поворотом всегда гибдоны стоят. Не гони. Пропусти «хонду» вперед. Видишь, она мечется из ряда в ряд, как блоха на сковородке. У тебя никакой осмотрительности, как я погляжу. Это плохо, – вздыхал он, – очень плохо.
Я остановила машину возле метро и с грустью подумала о неизбежном расставании. Мне в голову не приходило, что будет так тяжело его отпустить.
– А ты почему пришла учиться в клуб? – неожиданно спросил он.
– Объявление увидела. Захотелось летать.
– Объявление, – усмехнулся он. – Ты же даже не знаешь, как это сложно. Это не порхание птички, а работа. Порой нудная. Собирать крыло, разбирать. Погода нелетная, да мало ли.
Казалось, он сердится.
– Я об этом как-то не подумала, – растерянно пробормотала я. – Просто... ну... просто захотелось.
– Просто захотелось, – передразнил он. – Знаешь, дорогая, так дела не делаются. Сколько таких, как ты, уже приходило. Мы тратили свои силы и время, а они потом пропадали.
Он замолчал.
«Выгляжу полной дурой. Не рассказывать же ему всю свою жизнь», – с отчаянием подумала я.
– Может, тебя до дома довезти? – предложила я. – Ночи белые, пробок нет, и я никуда не спешу.
– Ты не обижайся, – просто ответил он и улыбнулся, – я бываю страшным занудой. И никого не слушай – делай то, что тебе нравится. Хочешь летать – летай. Я тебе книг привезу в следующий раз, начинай учиться. Если ты не спешишь, поехали, поставишь машину, а потом пойдем и посидим где-нибудь.
По дороге разговор не клеился. Мы оба ощущали возникшую неловкость. Я заскочила домой и наспех переоделась в спортивный костюм. К вечеру похолодало, я озябла в легком сарафане, так что пришлось включать печку в машине. Перед выходом из дома я выглянула в окно, чтобы убедиться – это не сон, и Андрей стоит возле моей машины, ожидая меня. Я захватила для него папину летнюю куртку. Он, наверное, уже замерз. Я бежала по лестнице и не узнавала себя: не подкрасилась, не нарядилась и даже не глянула в зеркало перед выходом.
Мы надрались в соседнем кафе так, что содержание разговора о легкой и сверхлегкой авиации начисто стерлось у меня из памяти. Я помню, как решительно поднялась и сообщила, что ночевать мы пойдем ко мне. Он молча кивнул. Я не заметила, чтобы он опьянел. Мы шли домой, обнявшись, как давнишние собутыльники. Андрей поддерживал меня, когда я спотыкалась, и неуклонно руководил:
