— Как думаешь, приятель, у кого я этому научился? — прервал он мои мысли, очевидно, услышав, о чем я думаю.
— Не понимаю, о чем ты, — покачал головой я.
— Да? Порой ты ведешь себя, как намокшая палка, пытающаяся удержаться на плаву! Ха-ха-ха!
— Что если я, действительно, хочу плавать?
— Тогда ты не был бы намокшим, ты родился бы сухой палкой.
— Возможно, я специально родился мокрым, чтобы выглядеть сухим стало испытанием.
— Прекрасно, но тогда почему, приятель, ты скулишь, как не настроенная скрипка?
— Потому что я уже плыву, но не знаю, что делать дальше! Ты что, плохо слышишь?
Никак не разберусь, кто же я на самом деле: палка, что не держится на воде — или сумасшедший?
— Хм-м-м-м, пожалуй, сумасшедшая размокшая палка! — Он с удовольствием пошевелил пальцами.
Вставая с кресла, чтобы сделать себе сандвич, я пробормотал:
— Кто-то из нас двоих здесь явно сумасшедший, явно!
Если не хочешь вовлекаться в какое-либо явление,
То не оценивай его.
Будь нейтральным,
Позволь ему быть.
И тогда останешься свободным от него.
Глава пятая
Роясь в холодильнике в поисках чего-то подходящего, я заметил, что лепрекон последовал за мной. Он уже сидел за кухонным столом с салфеткой из носового платка на груди, очевидно, в полной уверенности, что ему тоже что-то перепадет. Его салфетка, скорее, была призвана предохранять еду от различных лесных жителей, бегающих по рубашке, чем последнюю от еды. Я впервые мог рассмотреть своего гостя в профиль. Чем дольше я глядел, тем больше мне казалось, что он только что вылез из лисьей норы. В воздухе висели принесенные им запахи — если вам доводилось в густом лесу засовывать голову в нору под деревом, то вы знаете эту смесь запаха сырой земли и хвои. Конечно, сам я никогда такого не делал!
— Интересно, что едят лепреконы? — подумал я, занимаясь своим сандвичем.
— Пироги! С пирогом никогда не ошибешься, — сказал он, очевидно, услышав мои мысли.
— Пирогов нет, — я продолжал готовить сандвич.
— А это, по-твоему, что? — раздался его приглушенный голос.
Я посмотрел в направлении стола — его там не было. Уголком глаза я заметил, что его толстый зад торчит из холодильника. И вот он уже гордо стоит, в руках тарелка с куском пирога. Аппетитным куском пирога, заметьте.
— Мне все достается так легко, ням-ням! О, как легко мне все достается, ням-ням! — пел он, идя к своему стулу у кухонного стола.
Я же в это время думал, не спеть ли и мне какую-нибудь песенку? Что-то вроде «Раз — раздавленный лепрекон, два — раздавленный лепрекон, пятьдесят два способа раздавить лепрекона». Он услышал меня, я уверен в этом. И я хотел, чтобы он услышал.
