Наш служитель музы любит детей «щёлкать». Своих мальчиков с пелёнок стал к вспышкам приучать. Хлебом не корми Максимку, а дай ему ребёнка, чтобы он с него портрет сделал — запечатлел мгновение вырастания детского организма. Много мальчишек и девчонок прошли через его объективы. Теперь, когда они успели так вырасти, что и не узнавали фотомастера, но, перебирая в альбомах карточки, рассматривали себя и вспоминали, то далёкое и малозубое время, которое многие хотели бы вернуть, но пока не всем удалось.
В детсадах, в школах и на улицах ставил детей на фоне сельской архитектуры, скажем, у ворот или под цветущей черёмухой. Щёлкал затвор состарившегося ФЭДа направо и налево. В музее много его фотоснимков хранится. Можно теперь увидеть ручные молотилки, соломенные крыши хат, тракторы НАТИ и комбайны прицепные «Сталинец». А сколько разных митингов и собраний наснимал, что вам покажется, будто в селе только и занимались, что стояли у президиумов, ходили нестройными колоннами и голосовали двумя руками за мир во всём земном мире.
Характер Апушкина, говорили, подвижнический. Незнаю, как это понимается, но любил и любит своё тёмное и мокрое дело на всю диафрагму. Это в объективах такое устройство случается бывает, чтобы негатив получался очень резким и глубина резкости возникала на большом расстоянии. До самозабвения увлекается своей работой, то есть себя забывает ощущать. Засядет в тёмную конурку, где и дышать нечем, словно в отсеке подводной лодки, так и сидит, незная, что на улице утро, а не ночь. Потом выберется на солнечный свет и начнёт сортировать отпечатки. Половину повыкидывает. Одни не закрепились, так как много было отпечатков, а раствор, фиксирующий изображения, так истощился, что не успевал выполнить свои прямые обязанности. Случались фотки малорезкими отчего-то, хотя и наводил резкость, хотя и не шевелил увеличитель и даже во время экспонирования не дышал. Совсем не дышал. Забывал, по правде сказать.
Часто Максимка в пионерские лагеря наведывался. Не зимой. Летом. Там детей уйма бывает. Как пчёл в хорошем улье. Дети по бору косяками бродят. Наснимает фотограф прорву плёнок, наделает карточек. Подретуширует, убрав бородавки и шрамы, подскоблит, чтобы глаза были пошире, подрисует черной анилиновой краской брови, подкрасит губы и галстуки, а потом идёт в лагерь. Он у нас на берегу озера в сосновом бору. Озеро — не море, но рыба водится. Бегает по отрядам и домикам, чтобы отдать плоды своего труда или произведения искусства, если хотите.
