— Давай на помощь звать, чего так сидеть, — стуча от страха зубами, проговорила Джаннат.
— Подожди, — остановила её Надя, — попробуем сделать всё, что можно, сами.
— Так делай быстрее, — прошептала Джаннат, всё так же стуча зубами.
— Сейчас, — ответила Надя, не зная, что предпринять. Она схватилась за дверную ручку, но тут же отдёрнула руку. Ручка чуть-чуть дрожала, и ей показалось, что она сердится на неё и выговаривает: «По-па-лась, озор-ни-ца, по-па-лась!»
И тут Надя вспомнила, что однажды дома они с папой тоже застряли в лифте. Сначала они нажали кнопку тревоги, но дежурной лифтёрши почему-то не было на месте. Тогда папа очень спокойно стал нажимать по очереди на все кнопки. И лифт неожиданно поехал.
Надя протянула руку к первой попавшейся кнопке, но лифт не поехал. Тогда она стала быстро нажимать все кнопки подряд. Лифт стоял как каменный. Только когда Надя нажала кнопку четвёртого этажа, лифт сорвался с места.
— Чего он рванулся? — вздрогнула Джаннат.
— Не всё ли равно, — махнула рукой Надя, — главное, мы едем.
Джаннат сразу просветлела. Лифт остановился на четвёртом этаже и раскрыл двери. Девочки пулей выскочили из него.
— Как хорошо! Как хорошо! — радостно проговорила Джаннат.
— Конечно, хорошо, что мы так удачно выбрались, — согласилась Надя.
— Не то, не то, совсем не то, — замотала головой Джаннат, — хорошо, что в нашем доме нет лифта!
Они быстро спустились на свой этаж и вошли в палату.
— Где вы пропадали? — спросила их Варя.
Девочки переглянулись, и Джаннат, уже окончательно придя в себя, весело пропела:
Где мы были, там нас нет,
Вот какой у нас ответ!
Глава одиннадцатая. «Трудная мама»
Карантин ещё не был снят, а в третью палату всё же пришла мама Гали-Цибули Евгения Антоновна. Девочки очень обрадовались ей. Думали, что сейчас придут и их мамы, Но Евгения Антоновна сказала:
— Пустили меня одну. Потому что с сегодняшнего дня я не только мама Галочки, но и ваша воспитательница.
Тут девочки сразу заметили, что с Галиной мамой произошла большая перемена. Прежде всего причёска у неё стала другая — большой стог волос над головой. В ушах висели серьги, а на новой блузке — большая брошь в виде паука в паутине. Словом, вся она горела, как жар-птица, хотя походила в своём наряде скорее на жар-курицу.
«Зачем она так вырядилась?» — осуждающе глядя на мать, подумала Галя Скульская.
— А разве Ангелина Фёдоровна больше не будет работать? — спросила Варя.
— Ангелина Фёдоровна ушла в очередной отпуск, — ответила Галина мама и, вынув из сумочки карандаш с блокнотом, строго сказала: — Внимание! Я хочу записать, кто сегодня пойдёт гулять. Скульская, — застрочила она карандашом. — Ну, кто ещё? Живее! Мне нужно обойти все палаты.
