Сольц, Ланде, Авербах, Киршбаум,
Коротич, Гинсбург, Апфельбаум,
Кобзон, Иоффе, Перенсон ...
Шварц, Берман, Шварцман, Мейер, Блох,
Надь, Фишер, Вайсбарт, Эйзенштейн,
Ильф, Блюмкин, Эренбург, Ванштейн.
Страшнее оборотни были,
Присвоив наши имена,
Как русские
О, времена!
Они безжалостно судили:
Каверин, Резник, Войков, Ларин,
Арбатов, Яковлев, Свердлов,
Дзержинский, Пятницкий, Сарнов,
Петров, Зиновьев, Троций, Сталин...
Бакланов, Евтушенко, Родов,
Раскольников, Кольцов, Дыбенко,
Шатров, Лакшин, Белобородов,
Урицкий, Каменев, Крыленко...
Раковский, Рыбаков, Крестинский,
Лелевич, Пятаков, Ногин
Дан, Голощеков и Ильин,
Воейков, Рывкин, Либединский...
Кто обвиняет в шовинизме
Славян измученный народ,—
Палач тот и преступник тот!
Смертельный враг моей Отчизне
Кто обвиняет в шовинизме
Славян измученный народ,
Пускай причины все сочтет,
За что славян лишали жизни:
— За то, что дорожат трудом,
Не отдавали хлеб свой даром,
И продотрядам, как татарам,
Платили кровью и зерном.
- За то, что кровным капиталом
России умножали силы,—
Купцы, заводчики, банкиры,—
Все пали жертвою хазарам.
- За то, что помнили свой род,
За то, что первые славяне,—
Все уничтожены дворяне
И вновь осиротел народ,
- Защитники души христиан:
Священники, дьячки, монахи,—
Погибли в ссылке и на плахе.
И в душах торжествует хам!
И еще живы палачи,
Наследники их, дети, внуки...
Испачканные кровью руки
Нам зажимают рот:
— Молчи! —
Молчи о преступленьях века!
Они защищены цензурой
И сионистов диктатурой
Их "правда" —
Полуложь, Калека!
Молчи о бедствиях славян:
У нас ведь дружба всех народов.
Индейцев защищай свободу
Забытых богом дальних стран.
Не помни!
Судят нашу Память.
Клеймят фашизмом, злым пороком.
Нас, искалеченных уроком,
Манкуртами хотят оставить.
Весь на беспамятство расчет!
Чтоб избежать за кровь возмездия!
Но преступлений их созвездия
Мы помним все наперечет:
К войне гражданской, как к спасенью,
Большевики вели не зря.
Пал на идеи Октября
Расстрел детей кровавой тенью.
Она была необходима
Тем, кто мечтал в державе власть
Навеки у славян украсть.
И третьего не стало Рима .
Что совесть им была, закон?
Расстреливались даже дети!
Зовут забыть расстрелы эти?
Зарос травою страшный СЛОН?
Но в этом именно ИСТОКИ
Тех сорока кровавых лет,
Непоправимых, страшных бед,
И нам, оставшимся — УРОКИ!
В семнадцатом! — Концлагеря,
