Позже я узнала, что Францл недавно вернулся из немецкого концлагеря, отсидев четыре мучительных, страшных года в Ораниенбурге. Он был теперь на «привилегированном положении», как «кацетлер», жертва нацизма. За это он получил место тюремщика, которое до войны занимал его отец. — Колесо счастья поворачивается, — говорил он нам. — Вчера вы были господами, а я врагом режима, сегодня вас посадили, а я буду вас стеречь… Но и это не вечно. Опять какой-нибудь поворот, и я снова пойду «под лед».
Францл Грунднигг не был коммунистом. Он был просто австрийцем, не сочувствовавшим гитлеризму, не желавшем соединения с Германией и мечтавшим о своей маленькой, но свободной Австрии…
* * *
За час разговора с майором я многое поняла. Мы были жертвами мести, глупой, ненужной мести маленького человека.
Незадолго до конца войны полковой врач Варяга, д-р Дурнев, бывший подсоветский, предвидевший конец войны, выдачи и расправы, потерял нервы. Он стал молчалив, угрюм и на все расспросы отвечал: — Пора уходить!
— Совсем уходить! — говорил он мрачно. — Боюсь мук.
Д-р Дурнев застрелился. Его похоронили на люблянском кладбище со всеми почестями. Одни его осуждали, другие даже втихомолку завидовали его решительности. Но полк не мог быть без доктора, и вскоре к нам прибыл молодой, красивый поручик, бывший военнопленный, с немецкими документами, подтверждавшими его положение военного врача.
С нами в Австрию пришел и полковой лазарет полка, с больными и ранеными, этот врач К., сестры и санитары.
Расквартированные русские части получали кое-какие продукты питания, медикаменты и бензин для автомобилей у англичан. Русский корпус получал для себя, а Варяг и казаки из Нуссберга принимали вместе. От нас был делегирован и снабжен всеми полномочиями именно этот врач. Казалось, что автомобиль Красного Креста меньше всего рискует попасть в руки советчиков и титовцев, все еще довольно свободно разгуливавших по Каринтии. Итак, за всеми этими благами в Клагенфурт, в Виллах и в Фельдкирхен ездил врач К. с санитарами. К тому времени мы были уже почти три месяца в плену. Осмотрелись. Точно знали, сколько гороха, фасоли, сухого молока, сухого «эрзатц» сыра, сахара, чая, хлеба и пр. получали корпусники, сколько они выдавали женщинам и детям. У нас всегда был недостаток. Люди голодали. Выловили и съели всех раков в речушке, зарезали всех слабых лошадей, которые, не имея овса и питаясь только травой, болели и пропадали. Жить только на грибах и землянике было трудно. Продавать нечего. Странно нам было и то, что Варяг получал несравнимо мало бензина, и движение наших машин было затруднено.
