На жалобное ржание лошадей отвечал вой собак. Англичане построили огромную клетку, в которую сгоняли военных собак, прекрасных овчарок и доберманов, отобранных от немцев. Они визжали и лаяли, метались по этому загону, на смерть грызлись между собой. Кормили их и поили раз в день. Давали кровавые куски мяса павших лошадей. Впоследствии их почти всех перестреляли.
Не считая двух проверок документов по дороге, все шло гладко. Объехали Клагенфурт боковыми улицами. На пути к Виктрингу нас обогнали три громадных грузовика с прицепками, не покрытые брезентом. В них сидели люди в ярко зеленых лохмотьях советских военнопленных, с такими же зеленоватыми, обалделыми лицами. Над ними развевались красные тряпки и плакаты с надписями: «Мы счастливы, что едем на дорогую Родину к любимому Вождю». «Да здравствует освободитель Европы, генералиссимус Сталин». «Тебе, отец народов, наш привет!» и прочие заготовленные лозунги.
Несчастные, взятые из лагерей немецкого рабства, прямиком отправлялись в рабство другое. Позже мы встречали подобные «поезда возвращенцев», бывших «остов» и «остовок». Некоторые пели, иные плакали. Везли их массами, и этому тщательно способствовали западные союзники, стараясь, как можно скорее, очистить от них Австрию и Германию.
Уже с дороги мы обратили внимание на зловещую пустоту на Виктрингском поле. Только на одном краю его стояли телеги, самодельные палатки и навесы, и в них ютились гражданские беженцы-словенцы. Поле казалось выметенным. При съезде с шоссе на полигон, мы увидели группу человек в двести словенских домобранцев в их голубоватых формах. Они стояли перед десятком грузовиков и перед столькими же маленькими танками, на которых боком, сидели англичане с автоматами на груди. Немного дальше был выстроен ряд мотоциклистов в черных беретах.
Перед нашими глазами развертывался последний акт ужасающей драмы. Англичане, выдавшие уже всех сербских добровольцев и четников и главную часть домобранцев, отправляли на расправу Тито раненых и больных. Вокруг них сновали те же смуглые солдаты в английских формах, которых мы видели в Лиенце. У некоторых через погон на левом плече были пришиты бело-голубые ленты и шестиконечная металлическая звезда. Те, кто мог идти, шли сами к машинам. Лежащих на носилках, ампутированных, в гипсе, слепых, толкали в машины грубо, не обращая внимания на их стоны и крики. Отношение к ним было такое же, как к лошадям у коновязей и собакам в загоне.
