* * *
Сержант-майор Джонни Найт был вообще милым человеком, но особенно хорошо он относился к майору, говорившему по-английски, и ко мне, стараясь дать нам еще какие-нибудь льготы. Для него мы были просто солдаты, камрады, которые по ошибке попали в «калабуш». Настал сентябрь. По утрам туман с Вертерзее обволакивал наш лагерь. Вечера тоже были холодными. У нас не было ни одной теплой вещи. — А вообще у вас есть что-нибудь теплое? — Ну, конечно. Меховые куртки, шинели, теплое белье, одеяла! Мы там, в горах, оставили все. Даже лошадей.
— Лошадей? — Джонни был заинтересован. И он и его капитан обожали лошадей. Будучи хозяевами этого лагеря, они могли бы держать на казенном фураже — кто тут в чем разбирается? — по одной лошадке. Можно получить наших лошадей?
Майора, конечно, не пустили, но мне Джонни выговорил один день отпуска из Эбенталя. На английской машине, в Нуссберг через Тигринг и обратно. Конечно, в сопровождении солдата с автоматом. Если бы я убежала, за это будет отвечать майор и «все те, кто мне в этом поможет там, в горах».
Никогда не забуду то туманное сентябрьское утро, когда на грузовой небольшой машине, в сопровождении автоматчика и шофера, я отправилась туда, где, мне казалось, жила и пела моя свобода и радость.
Каринтия своими ландшафтами очень похожа на Словению. Те же пашни, те же холмы и сопки, сосновые леса, ореховые рощи. Их, как двух сестер-близнецов, разделяет мутная и быстрая река Драва. Выезд из лагеря Эбенталь воскресил в воспоминаниях все так недавно пережитое: последние дни борьбы, отступление в неизвестность, полное терзаний, опасений и унижения, сдача в плен после перехода через мост на Драве, поле Виктринг, с которого нас увели за несколько дней до ужасных выдач… Вспомнились стройные ряды сербских добровольцев-льотичевцев, домобранцев-словенцев генерала Рупника, отряды сербских и словенских четников… все те шестнадцать тысяч анти-коммунистов, которых безжалостно выдали на расстрел в кровавом ущелье Кочевья…
Вспомнились дымки костров лагеря казаков генерала фон-Паннвица на огромном полигоне около Фельдкирхена, их отвод в горы, в окрестности Сирница и Вайценфельда, откуда их так же немилосердно, обманом отправили в СССР. Лненц… Лиенц, из которого чудом спаслись майор Г. Г., сестра милосердия Ольга П., наш шофер Анатолий Г. и я…
Маленький грузовичок бойко бежал по шоссе. На гречишных полях, кругом, как обрывки тюля, лежал туман. Было свежо. Поеживаясь и потирая холодные руки, я взглядом скользила по ставшим мне за короткий период знакомыми окрестностям. Проскользнули через Клагенфурт. Выехали на извилистую дорогу, по которой мы так недавно впервые ехали на подводах и машинах, шли пешком в районе Клейне Сант Вайт. Вот коновязь у громадного водопоя, у которой уже в значительно меньшем количестве, но все еще стояли беспризорные, исхудавшие до неузнаваемости, верные боевые товарищи, кони, ставшие тоже жертвами этого катаклизма.
