— Но, слава Богу, это случилось раньше. Лучшего и желать нельзя. Новички восстали от своей морской болезни, они нынче довольны собой, бедные честные деревяшки: в одно прекрасное утро каждый Джек-с-форпика заработал свое годовое жалование. Теперь надо им дать понять, что, обучая их своим обязанностям, мы даем им заработать еще — и не будет нужды в тростях и плетках. К прибытию на Мыс, джентльмены, я надеюсь, что все, вплоть до последнего мальчишки в судовой роли, будут способны работать на веслах, брать рифы, заряжать, наводить и стрелять из мушкета и из орудия. И если они даже не будут уметь ничего сверх этого, и при этом будут повиноваться командам — мы сможем славно встретить любой французский фрегат в тамошних водах.
С уходом лейтенантов Джек посидел немного, размышляя. Он не сомневался, что они полностью разделяют его мысли, они были из тех людей, которых он любил. Однако сделать предстояло еще много. С их помощью из «Боадицеи» можно было создать смертельно опасную плавающую батарею значительной мощности, но эту батарею еще и надо было доставить к месту действия, доставить так быстро, как только возможно. Он послал за боцманом и штурманом и заявил им, что недоволен ходом фрегата — ни его скоростью, ни курсовыми углами в бейдевинд.
Последовала высокотехническая конференция, во время которой капитану пришлось преодолевать постоянное сопротивление Бьючэна, штурмана, старейшего из встреченных им моряков, который не разделял его мнение, что переукладка трюмов, с тем, чтобы подгрузить нос, даст заметный эффект. Всегда этот корабль был медленным и всегда таким будет, он всегда укладывал трюмы именно так, с тех самых пор, как впервые появился на борту. С другой стороны, боцман, довольно молодой для этой должности, но уже просоленный моряк, выросший на угольщиках Северного моря, был всецело на стороне командира. Да, надо сделать все возможное, чтобы улучшить мореходность «Боадицеи», и если для этого надо попробовать что-то новенькое, что ж, так тому и быть! Он с одобрением отозвался о швиц-сорлинях, он полностью согласился с изменением наклона фок-мачты, и сердце Джека потеплело.
Среди прочего несговорчивость мистера Бьючэна объяснялась растущим чувством голода. Кают-компания отобедала в час, время уже давно прошло, и хотя сегодняшний обед был неважный, его отсутствие погружало штурмана в меланхолию. Боцман пообедал в полдень, вместе с плотником и канониром, и Бьючэн, ощущая запахи пищи и грога, идущие от него, ненавидел его жизнерадостное лицо, и еще больше изливающийся из него поток слов.
