Изабелла поцеловала его горячие губы, а он потянул ее на себя и лег на кушетку, прижав к себе. Они так и не разъединили свои тела, плоть Мака оставалась такой же напряженной, что и в самом начале. Он продолжал с улыбкой смотреть на нее.
Они постепенно успокоились, сердца стали биться ровнее. Горели, потрескивая, угли в камине, согревая комнату. Ей было вдвойне тепло лежать сверху на Маке, который был прекраснее любого матраса, на котором ей приходилось лежать.
— Я всю тебя испачкал красками. — Мак провел пальцами по щеке Изабеллы. — Наверное, следы краски остались на моих пальцах, когда я растирал их.
— Я привыкла, — улыбнулась Изабелла, — и всегда обожала смотреть на тебя, перемазанного в краске.
— Или пахнущего краской?
Иногда Мак превращал работу над картиной в бурные любовные игры, если они с Изабеллой случайно оказывались в студии одни.
— А это мне нравилось больше всего, — призналась Изабелла.
Она давным-давно не ощущала такой удовлетворенности, такого насыщения. Здесь была любовь, она исходила от Мака и окутывала собой Изабеллу.
— Нам хорошо вместе, — шептал ей на ухо Мак. — Все газеты в отделах светской хроники рассказывали о нашем браке, но они никогда не знали, насколько нам было хорошо.
— Газеты печатали такую ерунду, — поцеловала его в щеку Изабелла, ей нравилось, что щека была колючей.
— Особенно мне понравилось, — засмеялся Мак, — когда они придумали, будто я заблудился и оказался в Риме вместо нашего суаре.
— Это я виновата. Мне тогда так надоели с расспросами, куда ты делся, что я всем объявила, что ты, должно быть, заблудился. Я помню, что сильно злилась тогда.
— На меня?
— На них. Это не их дело, где ты находишься. Это касалось только тебя и меня.
— Но теперь я здесь, — тихо сказал Мак.
Изабелла качнула бедрами, чувствуя его твердую плоть внутри:
— Точно, здесь.
— Я здесь, чтобы остаться, — хрипло сказал Мак. — Навсегда.
— В таком положении это будет очень неудобно, даже для тебя.
— Не знаю, — поцеловал ее Мак, — мне здесь нравится.
Изабелла приготовилась что-то сказать, но вдруг почувствовала медленное движение Мака, и все ее слова замерли на губах, растворившись в чувственном удовольствии. Он всегда так делал: дожидался, когда она становилась податливой и сонной, а потом вновь зажигал ее с такой силой, что в конце оба чувствовали изнеможение и полное удовлетворение. Мак оставлял ее задыхающейся от удовольствия, разгоряченной, смеющейся и счастливой.
Когда они вместе достигли вершины экстаза во второй раз, то были уже на полу, Изабелла — по-прежнему сверху, сорванный занавес из красной парчи укрывал их тела. Мак хрипло засмеялся, потом его глаза потемнели, как бывало всегда, когда он готовился излить в нее свою жизненную силу. Его руки блуждали по влажному телу Изабеллы, запахи любви смешивались с запахом краски. Всякий раз, когда Изабелла слышала этот запах, она вспоминала о Маке.
