Бросив сумрачный взгляд на луну, Пойгин произнёс вполголоса:
– Я человек, непокорный луне. Я клянусь, что не приму в душу злых духов, не сделаю их своими пособниками. Я обещаю защищать обиженных, голодных, слабых, но честных. И пусть Ятчоль, имеющий столько винчестеров, сколько пальцев на одной-руке, нацелит их все в меня – я не испугаюсь и не отрекусь от солнца. Да, я человек, непокорный луне. Я сказал всё.
И опять Пойгину показалось, что старец кивнул головой: значит, он поверил клятве. Пойгин глубоко вздохнул, ещё раз оглядел стойбище каменных великанов каким-то уже совсем иным взглядом, словно бы обращённым внутрь себя, и медленно пошёл вниз. На душе у него было легко и даже торжественно. Он верил, что молчаливые великаны угадали в нём душу белого шамана…
Вздыхает, о чём-то шепчет Пойгин, ворочаясь на шкуре умки, идёт всё дальше и дальше по длинной тропе прожитой жизни. В памяти ожила вторая его жена Кайтиркичейвына – Маленькое ходячее солнышко, или коротко просто Кайти. Излечила Пойгина от страшных снов, от гнёта невольной вины перед Киунэ именно она, белозубая озорница Кайти. Поначалу Пойгин её не замечал в стойбище, потом стал удивляться настойчивому желанию девушки развеселить его. Всё чаще и чаще ловил Пойгин на себе её взгляды, порой тревожные, тоскливые, но всегда удивительно нежные.
Однажды отец девушки счёл нужным предупредить Пойгина, чтобы он и думать не смел о его дочери. Однако это предупреждение подействовало на него совсем не так, как хотел отец Кайти. Пойгин словно стряхнул с себя остатки тяжкого сна и разглядел девушку прояснённым взглядом окончательно проснувшегося человека. И то, что увидел он, оказалось таким солнечно-ярким, тёплым, что он как бы выпрямился, помолодел, заулыбался.
Вот и сейчас он заулыбался так, будто стояла белозубая девушка с ним рядом. Нет уже давно Кайти, ушла к верхним людям. Может, и появится она снова в этом мире, если дочь родит внучку. А так она живёт пока в думах Пойгина. И это диво – как она вспомнилась, словно не в памяти родилась, вместилище которой голова, а в самой крови, и стоит теперь рядом.
«Ого, вот это умирающий!» – мысленно воскликнул Пойгин, не зная, снова ли смеяться ему или ругать себя как самого легкомысленного человека, достойного беспощадного осуждения. Пожалуй, даже злые духи, которые, вероятно, уже расставили сети, чтобы поймать душу умирающего, корчатся от хохота, понимая, что с ним происходит.
