Белый шаман | страница 3
Вспомнилось Пойгину, какими глазами смотрел вчера Ятчоль, когда увидел на его груди Золотую Звезду. Оказались они один на один в доме Пойгина. Ятчоль протянул чуть дрожащую руку к звезде и тихо сказал, судорожно улыбаясь:
– Она будто Элькэп-енэр.
Это диво просто, какие он хорошие сказал слова, но почему он так противно улыбается?
Элькэп-енэр! Самая главная звезда, неподвижная, как вбитый в небо гвоздь. Самая главная звезда, вокруг которой вращается всё сущее в мироздании.
– Как же это тебе, шаману, дали такую звезду? Героем назвали, великим охотником?
Сколько хрипоты в голосе Ятчоля, болезненной хрипоты, словно бы человек вдруг простудился. Не от холода – от зависти человек простудился. Может, не только от зависти? Всю жизнь он хотел сделать худо Пойгину, всю жизнь будто капканы ставил на него. Хитроумные капканы. Иные, случалось, защёлкивались. Пойгин рвал капканы и шёл дальше тропою, которую снова и снова пытался перебежать Ятчоль.
– Отчего это у тебя стал вдруг таким простуженным голос? – удивился Пойгин, невольно прикрывая звезду на лацкане пиджака, в котором летал в Москву.
Ятчоль потрогал кадык, прокашлялся.
– От злости голос захрипел, – откровенно признался он. – Тебе почёт, а мне что? Тебе Элькэп-енэр повесили на грудь, а в моём очаге пусто.
«Сейчас взаймы денег попросит», – догадался Пойгин.
И действительно, Ятчоль скосил лисьи глазки и сказал:
– Дал бы взаймы пять рублей.
– Ты когда-нибудь долг отдавал?
– Зачем? Ты великий охотник. У тебя всегда в охоте удача…
– Тогда надо говорить: не дал бы взаймы, а подарил бы пять рублей.
– Можно и так.
– Но ты купишь не еду, а спирт.
– Приду домой, на цепь себя посажу, как собаку, чтобы за спиртом не уйти. Деньги жене отдам.
– Знаю я твою цепь, – печально сказал Пойгин и полез за деньгами. – На. Только, если напьёшься, я снова с тобой что-нибудь шаманское сотворю…
– Я на тебя суд навлеку, – вяло погрозил Ятчоль, усаживаясь на корточки у стола.
Пойгин сел. Ятчоль приметил, как свободно он откинулся на спинку стула.
– Совсем как русский на стуле сидишь, – сказал он почему-то обиженно.
Пойгин вдруг тихо рассмеялся. Ятчоль протянул ему раскуренную трубку, спросил:
– Чем я тебя рассмешил?
– Да вспомнил, как ты старался быть похожим на других белолицых. Помнишь, прозвище тебе дали – Кэлитуль?
Ятчоль глубоко затянулся, ответил бесстрастно:
– Давно было. Очень давно. Боялись тогда меня. Все боялись. – После долгого молчания с тяжким вздохом добавил: – Кроме тебя.