Долгие бессонные ночи, часы каторжного, на пределе сил, труда в металлических джунглях машинного отсека, бесконечное ожидание смерти – все это, вместе взятое, легло на них тяжким грузом, подорвав их духовные и физические силы. Вот почему они чувствовали себя, как никогда, усталыми и опустошенными, и как только их головы коснулись подушек, уснули, как убитые.
Сам Дроздов не спал. Ему было не до сна. Он думал о том, что по существу по его вине или недосмотру «Гепард» и его экипаж оказались в почти безвыходном положении. О том, что скажет ему Грубозабойщиков, когда обнаружит, как мало он ему сообщил и как много скрыл. Но раз он так долго держал командира в неведении, ничего не произойдет, если он поводит его за нос еще немного. Еще успеет доложить ему все, что известно. Любопытно будет увидеть его реакцию. Возможно, он будет добиваться медали не только для Рукавишникова, но и для него, Дроздова. Во всяком случае, после того как майор ему все расскажет.
Рукавишников. Вот кто ему был нужен. Найдя моряка, Дроздов поделился с ним своими планами и попросил его пожертвовать ради этого несколькими часами своего сна. Как всегда, Рукавишников охотно пошел ему навстречу.
Позднее майор осмотрел одного пациента. Дитковский, измученный ночным трудом, спал мертвым сном, и Грубозабойщиков попросил заменить его. Дроздов согласился, но из кожи вон не лез. Все пациенты, за единственным исключением, крепко спали, и срочной необходимости будить их не было. Упомянутым исключением был Кузнецов, который к вечеру пришел в сознание. Он явно шел на поправку, но жаловался, что голова у него трещит, как тыква, к которой кому-то срочно понадобилось приставить пневмомолоток. Майор дал ему несколько таблеток, и все дела. Он только спросил корабельного врача, не помнит ли он, что послужило причиной его падения, но Кузнецов либо еще не совсем оклемался, либо просто не знал.
Казалось, в этой ситуации на лодке не осталось ни одного человека, который продолжал бы быть начеку, оценивая обстановку не только внутри, но и снаружи лодки. Однако такой человек в экипаже нашелся. Это был дежурный акустик. Дроздов находился на центральном, когда из акустической донесся его крик.
– Есть контакт!
На этот раз отличился Борисов, тот самый, с красной лысиной, которого Зубринский звал Коляном. Гидроакустик, как знал майор, была его смежная профессия, да он, собственно, на вахте и не стоял, дублировал все еще не пришедшего в себя Зубринского. Поэтому и обнаружил «цель» раньше признанного аса, который по одним только ему известным звукам «чвирь» и «фью-фью» мог определять вид резвящихся под водой касаток.
