В наши дни еще не завершившаяся проблематизация идеи абсолютного государства имеет своей основной причиной не только ослабление государства как политического феномена, но и радикальный сдвиг в политической рефлексии, в самом думанье о государстве. Государство перестает быть непременным объектом думанья индивида, стороной и измерением самосознания индивида как субъекта политической или любой другой рефлексии.
Глава 4. Абсолютная революция
Политическая рефлексия и политическое действие / феноменология абсолютной революции / основные особенности
Как и рассмотренные нами в предыдущих главах другие основные понятия политической рефлексии, абсолютная революция является одновременно и одним из основных объектов политической рефлексии, и одним из ее предельных состояний. Предельное состояние означает такую степень выраженности, манифестированности политической рефлексии, за которым сама эта рефлексия теряет свою качественность и как бы покидает свои онтологические основания. Иначе говоря, переходит в какое-то совсем иное состояние. Начнем с истории.
Первая объективная (то есть рассматриваемая с внешней позиции политической философии) цель абсолютной революции как предельного состояния политической рефлексии — это разрушение правового государства. При этом может случиться, что в инерции движения к этой цели оказывается разрушенным и государство вообще. Так и произошло в Камбодже, что в конце концов и лишило «красных кхмеров» их поля политического действия, того естественного политического пространства, каким могло быть (именно «могло быть», а не «является!») только государство, и превратило их в банду, расправиться с которой уже не составляло особого труда для вьетнамской армии и возникшей внутренней оппозиции.
Вторая объективная цель абсолютной революции — это создание тоталитарного государства. Только в абсолютной революции возникает возможность тоталитарного государства, точнее, возможность полной реализации мифа об абсолютном государстве в политической рефлексии. Здесь мы опять же имеем дело со стремлением ко все той же гегелевско-марксистско-кожевской утопии государства как этапа в движении к абсолютному господству общего над частным. Содержание этой второй объективной цели великолепно резюмируется во втором куплете «Интернационала»: «...мы старый мир разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем». Если заменить слово «мир» словом «государство», то мы найдем прямое предвосхищение тоталитарного эффекта абсолютной революции: старый мир — это государство, которое будет разрушено абсолютной революцией, а новый мир — это тоталитарное государство, которое станет всем, а все станут ничем. Слово «затем» здесь очень важно, оно означает переход от первой цели абсолютной революции, то есть разрушения правового государства, ко второй, время между достижениями этих целей, в течение которого, однако, многое может случиться, не предусмотренное и непредусмотримое в политических рефлексиях теоретиков и практиков революции. Здесь тебе и войны, внутренние и внешние, и мор, и глад. Но главное — само время, камень преткновения всякой революционной власти на пороге ее превращения во власть государственную («Дайте мне сто тысяч новых ружей, и я спасу революцию на поле сражения!» — кричал Сантерр в 1793 году, «Дайте мне сто дней, и я уничтожу всех врагов революции здесь, в Париже», — возражал Сен-Жюст в Комитете общественного спасения).
