И Гаврик закричал в трубу:
— Миша, алло! Друг, лети на третьей скорости прямо к Ольге Петровне. Ты слышишь? Алло, у прямого?
Но на том конце «прямого провода» стояла обидная тишина, а здесь, в землянке, разбуженная пронзительным криком брата, пятилетняя Нюська уже затянула свою нудную песню:
— У-у-у-хым, у-у-у-хым-хым. Мамка придет… Скажу, как ты по трубе с Мишкой дружил…
Гаврик зло посмотрел на сестру, собираясь высказать ей всё, что он думает о доносчиках, но, боясь, что Нюська откроет матери «тайну трубы», смолчал.
Недавно мать Гаврика положила конец его встречам с Мишей Самохиным.
— Баклуши бьете, а Нюська — как беспризорная! Мишка, ступи только на порог землянки, — оба подзатыльников получите!
К счастью товарищей, была обнаружена эта замечательная труба, связывающая дот с землянкой. Когда здесь была линия фронта, по трубе текла в доты вода. Но сейчас у Миши и Гаврика это был «прямой провод», один конец которого назывался «Большая земля», а другой — «Остров Диксон».
Нюська продолжала тянуть:
— У-у-у-хым-хым…
Гаврик вздохнул и заговорил с принужденной лаской:
— Нюся, ты же сестренка. И я тебя люблю. Не забыл оставить тебе сухарь. Сам не съел.
Из кармана куртки он вытащил сухарь и отдал его Нюське. Она перестала плакать, но по ее надутым мокрым щекам брат догадывался, что один сухарь не поможет делу.
Он нашел за печкой тонкую сосновую дощечку и, присев около сестры, опасливо заговорил:
— Вот из этой дощечки можно сделать тебе мельницу. Так мамка, знаешь, какой шум поднимет?. Ей она на растопку нужна. Что будем делать? А мельница может получиться… ну, просто мировая мельница!
Нюське очень захотелось иметь «мировую» мельницу. Она поднялась, оглянулась на дверь и шопотом проговорила:
— Гаврик, я не скажу мамке, что ты дружил с Мишкой по трубе. Мишка — хороший, труба — хорошая. Я ее укутаю травой, чтоб не замерзла. Нарочно она боится простудиться. Правда?
Обнимая сестру, Гаврик говорил:
— Ты ж у меня вся в папу. Военной тайны никому не разболтаешь.
Он достал из посудного ящика нож, наточил его на камне и стал делать мельницу. От этой работы он оторвался лишь на несколько минут, чтобы принести в чайнике воды из родника, наломать бурьяна и бросить его в печку. Насвистывая, возвращался он от родника домой. На пути ему повстречалась высокая старуха Нефедовна. Она несла на плечах мокрое белье.
— Чего свистишь? Или хату новую отстроил? Покажи ее! — спросила Нефедовна, оглядывая пустошь глинистого косогора.
