«Вот уж действительно досталось так досталось», — повторил про себя ее слова Хулио.
При этом он пытался представить отношения, установившиеся между членами этой, казалось бы, совершенно благополучной семьи. Судя по всему — в этом он не боялся ошибиться, — главной деструктивной силой здесь был Николас. Именно его странности травмировали как Кораль, так и остальных его близких. Видимо, интуиция не только предупреждала мать об опасности, но и вселяла в нее ложную уверенность в том, что вскоре Николас тем или иным образом изменится и в их семье вновь воцарятся мир и покой.
— Знаешь, Хулио, я не могу справиться с тем, что происходит в моей семье.
— Ты хочешь, чтобы я тебе помог?
— Мне нужно, чтобы ты помог нам в том, что касается Нико. Мы с ним не справляемся. Фактически не мы воспитываем его и управляем им, а он вертит нами как хочет.
Хулио молча смотрел на ряды керамической плитки, уходившие вдаль коридора и сливавшиеся где-то там, в перспективе, в одну линию. Ему хотелось сказать Кораль очень многое, причем в основном вещи жесткие, даже жестокие. Усилием воли он заставил себя не поддаваться этому порыву и помнить, что само присутствие этой женщины рядом с ним может толкнуть его на самые необдуманные и безумные поступки.
Разумеется, она позвонила ему не просто для того, чтобы выговориться. Хулио прекрасно понимал, о чем Кораль будет его просить, апеллируя — скорее всего, подсознательно — к тому, что связывало их в прошлом. При этом мать семейства, естественно, не хотела и вспоминать, например, о том, как они расстались, а если говорить точнее — о том, как она без всякого предупреждения просто исчезла из его жизни. Сбежала не попрощавшись и ничего не объяснив.
В первые секунды Хулио больше всего на свете хотелось послать ее подальше вместе со спекуляциями на прошлом и просьбами помочь, видите ли, разобраться с семейными неурядицами. Да пошла она к чертовой матери со своими проблемами!..
Кораль, словно почувствовав, о чем он думал, или прочитав его мысли, повернулась к нему и сказала:
— Хулио, давай забудем, что было между нами тогда. Сейчас речь идет о моем сыне.
— Знаешь, нелегко выполнить твою просьбу, не зная, что тогда с тобой случилось, что на тебя нашло.
— То, о чем я прошу, не имеет ничего общего с нашими личными отношениями.
Омедас испытывал сильнейшее искушение поделиться с Кораль своими самыми мрачными мыслями и предположениями. Кроме того, он с огромным удовольствием признался бы ей, что не хочет и не может помогать ей ни под каким предлогом.
