Он полагал, что время стерло ее из его памяти. Оказалось же, что эти воспоминания, законсервировавшиеся в сознании, при первой же возможности вырвались на свободу. Прошлое из бледного шрама вновь превратилось в обнаженную гноящуюся язву. Оно никогда не было таким живым.
В тот миг, когда Кораль вошла в комнату, где он играл с ее сыном в шахматы, Хулио словно очутился в эпицентре бури, подлинного торнадо самых противоречивых чувств. Ему хотелось всего и сразу. Он жаждал мести и был готов наброситься на нее, вырвать извинения, пусть даже приставив ей нож к горлу. В то же время ему больше всего на свете хотелось поговорить с ней, выяснить наконец причину ее столь поспешного и внезапного исчезновения. Омедас едва не набросился на нее, желая отомстить или же задушить в объятиях.
Аромат утреннего кофе до некоторой степени привел его в чувство. Узел, в который со вчерашнего вечера были затянуты внутренности, ослаб. Перспектива жить дальше уже не казалась Хулио столь бессмысленной.
Омедас собрал вещи и сел в машину. Стоя в первой же пробке, в которую он попал по дороге в кабинет на Пуэнтес, Хулио решил, что больше не будет думать о случившемся вчера.
Решить-то было легко, но сделать так оказалось куда сложнее. В его голове по-прежнему бил тяжелый барабан, не позволявший забыть о происшедшем. Было невозможно спрятаться от выбора, стоявшего перед ним. Он с огромным удовольствием повернул бы все вспять, чтобы не знать, где живет Кораль Арсе, как легко вновь увидеть ее, как просто, оказывается, можно попытаться получить от нее что-то вроде объяснений или извинений. Опасность этой ситуации заключалась в том, что ему, вполне возможно, захотелось бы продолжать общение с нею под прикрытием проведения психотерапии для ее сына.
Хулио отгородился от нервотрепки плотного городского движения и уличного шума аккордами рахманиновского рояля и подумал о Нико.
«Потрясающий, совершенно особенный случай. Несомненно, прекрасная возможность для экспериментального подтверждения правоты многих накопившихся догадок и долголетних наработок. Сильная натура, коварный, садистски настроенный разум».
Сказать, что этот мальчишка был интересен, значило ничего не сказать. Психолог видел в Нико распахнутое окно, за которым лежал совершенно другой, непознанный мир. Омедас мог бы высунуться и посмотреть, что происходит там, по другую сторону стены. Хулио проклинал судьбу, так жестоко подшутившую над ним.
«Снова оказаться в непосредственной близости от Кораль — нет уж, увольте. Ее жизнь для меня — запретный сад. Нужно срочно спасать пошатнувшийся мир, возвращать на место сместившуюся ось вращения планеты, приводить все вокруг в исходное состояние, существовавшее до вчерашнего дня».
