Скрипит дверь, открывается, на пороге, протирая глазки, стоит полностью разнагишенное дите. Полина.
— Брлк… — свирепо произносит очумевший физик.
Оторваться тоже уже не могу, лишь свирепо кошу глаза на добродушно разглядывающее нас создание. Хоть бы прикрылась, развратница. А кто здесь не развратница? Притон, одним словом.
Немая сцена. Наконец Полина хриплым голоском вопрошает:
Asa sekkusu-suru-no suki?
Барбудос вздрагивает и делает мощный аккорд. Консистенция квинтэссенции пожиже, но приходится сделать пару глотков, прежде чем, наконец, освободиться:
— Кыш отсюда! — свирепею.
Полинка пожимает плечиками:
— Думаешь я порнуху, monge bobo, только по телеку смотрела? Te voy a hacer la sopa! — тем не менее удаляется.
Борода сползает по стенке на пол.
— Ну так что насчет любви? — интересуюсь. — Говорят, любовь — это то, что остается после соития. У тебя осталось? — игриво тереблю окоченевший инструмент. — А если ты все еще насчет брака, то, конечно, спасибо, но… Во-первых, брак основывается не на любви, а на половом инстинкте и инстинкте собственности. Удовлетворять половой инстинкт можно и без всяких формальностей. Мы же не дети! И чтобы потрахаться, чужого благословения нам, слава богу, не нужно. А от инстинкта собственности надо избавляться! У сексуального партнера могут оказаться разнообразные вкусы…
— Несовершеннолетние девочки, например, — говорит Барбудос. Шок постепенно проходит, и ремиссия социально приемлемой программы поведения начинается, как обычно, с наиболее ханжеских реминисценций.
— Во-вторых, брак потерял всякий смысл после того, как был лишен принципиальной нерасторжимости. Поверь, семейный философ уместен в комедии, а не в жизни. Уж лучше мастурбировать, чем раздвигать ноги во исполнение обязанностей… Впрочем, ut desint vires tament est laudanda voluptes.
Целую сморщенного дружка и поднимаюсь:
— А что касается Полины, то за нее заплачено. Золотом. И, можно сказать, честью. Она теперь домашнее животное. Сам понимаешь, сношаться с домашними любимцами — это уже какое-то запредельное извращение.
— Doko-ga kanjiru-ka oshiete! — порочный домашний питомец продолжает исследование распростертого тела хозяйки.
Не хочется ни возражать, ни показывать. Истома. Посторгазменный синдром. Подобные утренние стрессы, даже в выходные, даром не проходят.
— У тебя сиськи почти как у меня… Nimaai… и baal тоже нет… или ты бреешь? CoCo san prel. Я тоже… хотя и брить-то особо нечего… Хотя у меня, конечно, уже… с такой жизнью тебе все там разработали… UnК tК qij me kollodok! — язычок шустрый, прохладный. Не кошечка, но собачка, точно. Сучка. Норовит показать зубки. — А ты и правда — философ? Первый раз такую тетку имею… Diu lei lo mo k ta fa hai. Чтобы и etchi suru, и omonkuu, и котелок варил.
