Теперь у нас было два врага: за спиной крейсер, а впереди другой вражеский корабль. Хансель держал сигнальный фонарь наготове.
– Нет, – сказал я быстро. – Пусть думают, что мы контрабандисты.
Корабль еще поморгал морзянкой, но мы не отвечали, и он прекратил сигналы. Хансель повернулся ко мне:
– Командир, там старый рыбацкий катер.
Он резко замолчал, но в этот напряженный момент наши души были настроены так, что я понял его без дальнейших слов. Я подумал, что, если все пойдет плохо, мы сможем уйти в Нарвик на нем, и приказал:
– Принесите пулеметы, гранаты и взрывчатку.
Крейсер все еще спал. Наблюдатель с левого борта доложил:
– Командир, это траулер.
Я присмотрелся. Он прав. Вооруженный траулер заходил отдохнуть у входа в наш залив. Мы оказались в ловушке, беспомощные, без торпед. Неподвижная мишень для двух противников, каждый из которых был сильнее нас. Штурман произнес:
– Лодка движется назад.
И мы услышали хрустящий звук. Лодка пошла назад, качнулась на левый борт и встала на ровный киль.
– Слава богу! Мы свободны! Все, кроме вахты на мостике, вниз! Приготовиться к погружению.
Мы медленно двигались к траулеру, загораживавшему нам дорогу. В тысяче ярдов от него мы погрузились и прошли под ним. К тому времени, как нас заметили, мы уже вышли из фиорда. За нами загремели сердитые взрывы глубинных бомб. Когда я пришел в центральный пост, кто-то сказал:
– Прошли на волосок…
Было два часа ночи. Я лежал у себя в полусне, не дающем отдыха. Из радиорубки напротив доносилось попискивание морзянки, отделенное от меня только байковой занавеской. Это большое неудобство на борту.
Штейнхаген доложил:
– Командир, радиосигнал всем подлодкам. Немецкий самолет сбит в Северном море. Указаны координаты.
Я вскочил, схватил фуражку и бросился в центральный пост. Бросив взгляд на карту, я увидел, что указанное место лежит близко к нашему курсу. Я поднялся в рубку. Вахта на мостике стояла, укутавшись в теплую одежду. Мороз был сухой и пронзительный. Дав приказание вахте «искать сбитый самолет», я вернулся в центральный пост, указал новый курс и велел разбудить меня в семь часов, если не случится ничего неожиданного.
Ровно в семь меня разбудил Рот, включивший свет над моей головой. Когда я поднялся на мостик, ранний утренний туман полосами расходился по воде. Самолета не видели, и ничего не произошло во время моего сна. Нам не везло, мы уже прошли указанное место, где в море болтался беспомощный экипаж самолета. Погруженный в свои мысли, я спустился в кают-компанию. Там уже завтракал Барендорф. Мы сидели друг против друга, он что-то говорил, но я едва слушал его, потому что мысли были заняты беспомощными летчиками. Мы должны добраться до них так или иначе. Вдруг меня озарило. Я бросился в центральный пост и приказал:
