С мешком за плечами я вскарабкался по шторм-трапу. Меня встретил маленький широкоплечий человек с круглым лицом и плоским носом, боцман грузовика.
– Что ты хочешь? – спросил он.
Я показал ему документы.
– Ну, давай посмотрим, – кивнул боцман.
– Почему бы нет? – ответил я.
Он пожал плечами.
– Иди вперед. – И пальцем указал в сторону помещения на баке.
Это была узкая низкая каюта. В середине стояли шесть коек, попарно связанных проволокой, одна над другой. Вдоль стен жестяные рундуки. Две лампочки без абажуров днем и ночью горели белым как мел светом.
Я осмотрелся. Белье на койках было грязным, на рундуках висячие замки. Я вспомнил о «еврейском храме» на «Гамбурге». Там приятно: все из дерева, койки у стен, шкафчики никто не запирал. На парусном флоте нет воров.
Молодой мальчишка с сигаретой, болтающейся в углу рта, пошатываясь, вошел в кубрик и с любопытством уставился на меня:
– Ты откуда взялся?
– Я принят матросом.
– А-а, – ответил он без интереса.
– А ты? – спросил я.
– Я здесь юнга.
– Не может быть, – сказал я, припомнив, как меня приняли на «Гамбурге», когда я сам был юнгой. – Скажи, ты думаешь, что можешь запросто болтать с матросами?
Слегка наклонившись, он наблюдал, как я распаковываюсь.
– Конечно.
– Но не со мной, понял? Когда я был юнгой, я должен был уважать матросов.
Он вынул сигарету и уставился на меня в изумлении. Затем повернулся, выскочил из кубрика, закукарекав, как петух, и побежал на корму в своих скрипучих башмаках.
Через полчаса позвали есть, и я пошел в столовую, маленькую комнату со скамьями вдоль стен и узким столом в середине. Четырнадцать взрослых людей ели без удовольствия, втягивая бульон через зубы. Юнга сидел среди них. Я плечом раздвинул двоих. Когда я сел, огромный матрос в рубашке с короткими рукавами поднял голову.
– А, новый матрос, – сказал он, продолжая шумно есть.
Юнга хихикнул.
Я внимательно посмотрел на матроса. Он выглядел грубым, с широким лицом, бровями, нависшими над маленькими, глубоко посаженными глазами, зубами как у волка. В открытом вороте рубашки виднелась татуировка мачты корабля, а на волосатом предплечье картинка, изображающая мужчину и женщину. Они двигались, когда он шевелил рукой. Это был Мэйланд, бич, державший в повиновении всю команду.
– Откуда ты взялся? – спросил мой сосед, низенький человек с лицом как сушеный абрикос.
– С парусника «Гамбург».
– Думаю, работаешь за паршивое удостоверение?
Внезапно все подняли головы и уставились на меня. Я понял, к чему клонил перевозчик. Ясно, что человек, работающий за удостоверение мастера, не может быть популярен на борту.
