Кот взвыл дурным голосом и, выгнув спину, зашипел на путника, потом бросился прочь, прямиком под ноги хозяйке. Женщина, не ожидав от полосатого питомца такой подлянки, не удержала равновесия и упала на пол. Глиняная крынка со сметаной, которую она прижимала к пышной груди, вылетела из рук и, утробно звякнув, раскололась. Густая белая лужа растеклась на полу, источая нежный кисловатый запах. Котяра, мигом учуяв лакомство, на полпути к двери в кухню остановился и, принюхавшись, ринулся обратно, тем не менее обойдя по широкой дуге Дарена. Светислава выкрикнула пару крепких слов, после чего, кряхтя и охая, встала и попыталась оттащить кота за шкирку от испорченной безвозвратно сметаны.
— Стой, рыжий дьябол! — ее лицо, исказившееся страданием, приобрело едва заметные дерзкие черты. — Ах, негодяй! Запру тебя на псарне, будешь знать, умник!
— Да он тут, собственно и не причем, — со слегка виноватым видом заметил мерцернарий.
Женщина нехотя повернулась в его сторону, и Дарен, увидев у нее на лбу написанное крупными буквами желание кого-нибудь убить, поспешил выбежать во двор.
Раннее утро встретило путника нестерпимо приятной и такой желанной прохладой. Тонкие губы сами искривились в улыбке, а в глазах сверкнул озорной огонек. Сверкнул и пропал, будто и не было его вовсе. Первые лучи солнца уже опасливо выглянули из-за горизонта, небо окрасилось в золотисто-серый цвет. Последние звезды тоскливо гасли, как испуганные светлячки, уступая место рождающейся заре. Звезды — они ведь вечны, а заря рождается каждый день разной… Живет несколько мгновений, умирает, а потом снова ждет оборот до нового рождения, чтобы снова удивить красками тех, кто еще не разучился удивляться. Осенняя заря всегда была особенной: карамельно-золотистая, медовая, как наливное яблочко, она всегда приносила с собой надежду на что-то светлое и далекое. Странно, да? Приход осени всегда сопровождался и грустью, радостью. Она пела свою странную грустную песню, из-под тонких ее пальцев вытекала задорной речушкой щемящая струнная мелодия старушки-скрипки.
Дарен постоял на крыльце с волну, не желая прогонять столь редкое ощущения покоя и умиротворенности, а потом, широко зевнув и зябко передернув плечами, поспешил за вещами.
— Спасибо за прием, хозяева. — Дар, покопавшись в торбе, со вздохом извлек оттуда кошель. — Сколько я должен вам за постой?
Путник сначала было хотел уехать, не расплатившись, а потом… В конце концов, в прошлой гостильне с него содрали в три раза больше. Да и не пригодятся денежки-то в ближайшее время. Ежели только оружие нормальное купить… Да на него все равно не хватило бы тех трех златов, которые еще звонко переговаривались в кошеле.
