Андрюша, в белой рубашке и красном галстуке, сидел рядом с шофёром и жалел, что никто из его друзей не видит, как он едет в машине. Семён Петрович, Андрюшин отец, сидел сзади. В ногах у него стояли три чемодана.
Автомобиль нёсся по Садовому кольцу, разделённому надвое белой пунктирной линией. В переулках на месте бывших трамвайных путей тяжёлые катки подминали под себя ещё дымящийся, привезённый с завода асфальт.
Солнце ещё не всходило, но было уже светло.
Пустынный проспект лежал в сиреневой дымке. Заспанные дворники в белых фартуках широкими взмахами метлы подметали тротуары. Посередине улицы, распустив водяные, прозрачные крылья, медленно плыла поливальная машина. За нею издалека тянулась чёрная, глянцевитая полоса. То тут, то там, одиноко прижимаясь к домам, голубели тележки из-под газированной воды.
Сколько раз проходил Андрюша по этим улицам и не замечал их красоты, а теперь, покидая Москву, он вдруг впервые как-то особенно почувствовал, до чего он любит свой город…
На Крымской площади машину остановил милиционер.
— Почему на жёлтый сигнал едете? — спросил он, хотя улица была пустынна.
— Простите, не рассчитали, — сказал шофёр. — На аэродром торопимся.
— На аэродром? — Милиционер строго посмотрел на шофёра и, захлопывая дверцу, откозырнул: — Тогда поезжайте!
— Спасибо! — ответил Андрюша. А когда тронулись, подмигнул шофёру: — Чуть не попались!
Отец щёлкнул Андрюшу в затылок:
— Рад, что едешь?
— Очень! — улыбнулся Андрюша. — Пап, а мы не могли бы взять с собой Серёжку?
— Ну и что бы я с вами там делал?
— Ничего! Жили бы все вместе, и всё. Мне бы веселее было!
— Хорошенькая причина! Ты скажи спасибо, что я тебя одного беру, а ты ещё и Серёжку тянешь! По знакомству хочешь его пристроить?
— Он меня очень просил…
— Пусть не горюет… На его век ещё хватит и строительств и путешествий.
— Но ведь с детства лучше начинать.
— Это верно… Но не обязательно… Можно и в своём дворе дело найти.
Дорога за городом была широкой и гладкой. Под автомобилем звенели шины. Стрелка на спидометре колебалась между цифрами «60» и «70». В открытое окошечко врывался упругий ветерок, приятно пахнущий свежей травой. На поворотах и перекрёстках шоссе стояли столбики с условными знаками. Вздёрнутые полосатые шлагбаумы целились, как зенитки, в бледно-голубое небо. Шофёр, завидя их, притормаживал.
В аэропорте, в высоком светлом зале с мраморными стенами, Семён Петрович, усадив Андрюшу на скамейку, понёс с носильщиком чемоданы на взвешивание.
