Вечер понедельника. Он не звонит.
Во вторник дождь усиливается. 18 градусов. Чищу пространство между компьютерными клавишами ушной палочкой, обмакнув ее в масло чайного дерева. Потом звоню Ларри. Джил говорит, она у подруги. Потом снова напоминает, что едет в Китай. Она не спрашивает, можно ли оставить мой номер телефона в школе, где учатся дети, на экстренный случай. Не просит звонить детям и проверять, как у них дела, навещать маму и поливать цветы.
Вечер вторника. Телефон молчит.
Я могла бы и сама позвонить, между прочим. На дворе не 1950-е всё-таки. И я не одна из тех, кто играет в игры, – я просто не могу решить, когда именно это сделать. Вечер воскресенья? Слишком рано. Вечер понедельника? Как будто мне нечем было заняться. Позвони я во вторник вечером, и он решил бы, что я нарочно выбрала вторник вместо понедельника, чтобы он не подумал, что я слишком уж заинтересовалась. Когда и во вторник вечером телефон не звонит, я начинаю задумываться – почему? Может, я ему не понравилась? Что, если я шокировала его в постели – вела себя как шлюха? Или не как шлюха? Слишком быстро согласилась на секс? Или у меня слишком волосатые ноги? Наверное, это потому, что с утра мы не занялись сексом. Ему это не понравилось. Или он из тех, кому нужно просто добиться своего один раз? Или он думает, что я такая?
Среда. Переставляю книги на полке, нарушая алфавитный порядок в пользу тематического. Сперва биографии, затем романы, книги по истории, математике и медицине. Естественные науки – в последнюю очередь. На улице хорошая погода. 32 градуса. Чищу жалюзи губкой с горячей мыльной водой. Каждую планку протираю 10 раз. Вечер среды. Он так и не позвонил. В четверг натираюсь губкой, 10 раз провожу по руке до локтя, затем выше локтя, по ноге до колена и выше колена и так далее. Отшелушиваю лицо. Вокруг левого глаза 7 морщинок, вокруг правого – 8. Не так давно было всего по 6 вокруг каждого. Неужели нельзя сделать так, чтобы они появлялись симметрично? Гаденыши прямо-таки плодятся. В отличие от меня.
Может, устроить еще одну генеральную уборку, как мама раньше делала? Хотя я только недавно убиралась.
Я провожу уборку дважды в год: первого января в честь Нового года и первого сентября в честь начала весны. Конечно, было бы лучше, если бы между этими двумя датами был промежуток ровно в полгода, но тут уж ничего не поделаешь.
Несмотря на то что я убираюсь совсем не так, как мама, что-то в моем поведении, несомненно, напоминает ее. Когда я протираю каждый дюйм поверхности от верхней части картинных рамок до нижней части стены, я закрываю глаза, и мне словно снова девять. Помню, в тот день было невыносимо холодно – когда я думаю о детстве, мне всегда помнится холод. Мама бросала мусор в печь, и тепло шло во все стороны. По двору клубился дым, разъедающий глаза, как кислота, и подбирался к простыням на веревке. Я знала, что, когда мама их снимет, они будут вонять гарью, и ей придется стирать их снова. Но она не убирала простыни и не дожидалась, пока прогорит печка, прежде чем их развесить. Обрывки бумаги – листки из детских раскрасок, оберточная бумага из мясной лавки – и даже нитки от одежды воронкой кружились вокруг мангового дерева. Я ворошила пепел палкой и находила обуглившиеся куски пластика и металла – оловянных солдатиков и игрушечную железную дорогу.
