Утрамбовав три банки светлого в морозильную камеру и прихватив с собой уже откупоренную, Руслан направился в зал, по пути выискивая пульт имеющий обыкновение скрываться от хозяина квартиры.
Найдя пропажу выглядывающей из-за кресельной подушки, мужчина устроился на диване и принялся терроризировать телевизор, переключая с канала на канал. С десятой попытки он нашей свой излюбленный комедийный сериал про ментов, и оставил технику в покое.
"Так-то лучше, чем голову ломать", — рассудил Надаров, устраиваясь поудобнее и готовясь получать наслаждение от бесподобных реплик Глухаря.
Весь день Руслан измывался над собой и над телефоном. Чтобы не дать себе набрать номер Тамары, оперативник десятки раз отключал и включал сотовый, прятал его, то в стол, то в шкаф, один раз даже в микроволновку засунул. Где-то слышал, что из-за специально покрытия сигнал не проходит. Врут, заразы, как обычно — Шапашников прозвонился.
Потом Надаров дал себе зарок, что сегодня не будет звонить ни при каких обстоятельствах. В конце концов, ей надо подумать!
Но зарок и желание почему-то решили пойти вразрез друг с другом, так что единственное, что смог придумать Руслан для собственного успокоения, запастись пивом и засесть за телек, как заправский единоличник.
Сказано — сделано, пива хватит еще на троих, а вот спокойствия даже ему одному маловато.
Руслан тяжело вздохнул.
Как бы то ни было, Надаров не переставал верить, что приглянулся девушке, и даже находил тому подтверждение в чуть смущенной улыбке и робких взглядах из-под ресниц, что ловил на себе, провожая Мара домой.
— Точно же? — спросил он у банки в руке, чувствуя себя первостепенным идиотом.
Та, как и полагается, не ответила.
* * *
Тамара тонула — медленно и безвозвратно, уходила с головой в бурлящий океан жажды. Их плавные движения в такт музыке, их переплетенные пальцы, мимолетные касания бедрами раздували тлеющий в ней огонек желания, грозя превратить искру в пожар.
Горячая ладонь мужчины на оголенной девичьей спине выступала проводником чего-то, что методично проникало в каждую клеточку ее тела и оседало там, подстегивая, уговаривая, соблазняя получить.
Игорь ей что-то рассказывал, а она отшучивалась ничего незначащими, банальными фразами, так как не могла удержать нить разговора. Он ускользал от нее так же, как и душа Тамары из собственного тела.
Голова кружилась, и девушка казалась себе легким перышком, подхваченным порывом ветра, уносящего ее все дальше за грани разумного. Где-то внутри нее открывали невидимые двери сны, выползали из закоулков видения, смешиваясь и разрастаясь. Но они почему-то утратили свою былую отталкивающую сущность, и теперь представлялась ей желанными и "вкусными", как ванильное мороженное.
