Один из ключевых экспериментов придумал Журанков-старший. Зацепил со стройплощадки бетонный блок больше чем в тонну – всего лишь потому, что в душе своей сказал: я непременно его верну. И блок взялся, послушный, как штаны. Пол в зале захрустел и, наверное, не выдержал бы, лопнул, если бы Журанков не выполнил немедленно данного себе обещания и не отфутболил неимоверную тяжесть обратно. Лишь пару секунд посреди лаборатории громоздилась, перегородив пространство, серая шершавая угловатая гора с торчащими из нее ржавыми металлическими кольцами и отправилась восвояси. А Журанков с Вовкой несколько мгновений потрясенно смотрели на то место, где она только что, покорная воле путешественника, торчала, и не могли слов найти, настолько внезапен был этот рекорд. И потом Журанков вдруг понял, что напомнил ему его тяжеловесный подвиг.
– Ты смотри, – тихо проговорил он. – Как в воду глядели… Если будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе: “Перейди отсюда туда”, то она перейдет…5
Сын обернулся к нему и долго, пытливо смотрел.
– Ты думаешь…
– Понятия не имею.
– Так а во что веру-то? – почти выкрикнул Вовка. И тут же сбавил тон; сам обескураженный своим нежданно прорвавшимся пафосом, по закону маятника он даже впал в некоторое ехидство: – Папка, погоди. Чего это тебя на писание понесло? Скажи честно, ты что – молился перед этой пробой, что ли?
Журанков некоторое время не отвечал, потом отрицательно покачал головой. И сказал:
– Нет. Не молился, но… Знаешь, сын, интуитивно я чувствую, веру во что. И ты, наверное, тоже, если прислушаешься к себе спокойно… Только сказать словами очень трудно. А если строго в данном случае – я имел твердую веру, что не беру эту глыбу себе. Что я ее верну на место очень скоро. И, видишь, выполнил… Даже еще быстрее, чем собирался. И оно то ли мне поверило, то ли просто наперед знало…
– Кто – оно? – тихо спросил Вовка.
Некоторое время оба молчали. А затем Вовка снова спросил, уже громче:
– Так мы тут что – экспериментальным доказательством евангельских притчей занимаемся, что ли?
Журанков пожал плечами.
– Когда так вот сформулируешь, – сказал он, – хочется самому тихо шагать в дурку. И тем не менее… – помолчал. – Знаешь что, сын? Давай пока просто работать. Положа руку на сердце – я всего-то пошутить хотел от полного обалдения. Каюсь. И больше не буду. Не надо святые дела приплетать, свихнемся.
Святые дела они больше не приплетали, но еще один ключевой эксперимент поставил назавтра уже именно Вовка. Стоя в фокусе нуль-кабины с экспериментальным ведром воды в правой руке, он, когда Журанков уже нагнулся к стартеру, вдруг сказал:
