- Да, он где-то в армии, Полипов, - проговорила Елизавета Никандровна, не отвечая на его вопрос. - Ах, товарищ Кружилин, товарищ Кружилин...
Она умолкла, задумавшись, и Кружилин ее не тревожил, ожидая дальнейших слов.
Дождь за окном, кажется, кончился, утих, весело затрещали воробьи, неугомонные маленькие птицы, может, и глупые, но без которых жизнь на земле была бы намного беднее. Воробьи в представлении Кружилина всегда были связаны с появлением солнца, их беспорядочный крик по утрам был особенно яростен на солнцевосходе. И вот сейчас Кружилин ждал появления солнца, и точно, через минуту, а может, и меньше тугие солнечные лучи проломили где-то облака, ударили по стеклам и желтыми пятнами обрызгали побеленную стенку за спиной жены Антона, растеклись по крашеному полу.
- Он где-то в армии, - повторила Елизавета Никандровна резко, глянула на Кружилина почти враждебно. - А вы знаете, он... - Голоса у нее не хватило, она задохнулась и, сильно вытянув шею, глотнула воздуха. И вдруг воскликнула резко: - Это он выдавал Антона царской охранке! Он, он!
Последние два слова она выкрикнула истерично, маленькое лицо ее пошло пятнами, щеки и губы затряслись. Поликарп Матвеевич, вспомнив, как били ее сердечные припадки, встревоженно поднялся. А она в эту же секунду осела, упала на стул, худенькие плечи ее мелко тряслись.
- Успокойтесь, Елизавета Никандровна! - Он неловко, неуклюже подошел к ней. - Очень прошу вас. Не надо...
Она, рыдая, взяла полотенце со стола, прижала к глазам.
- Хорошо. Вы не беспокойтесь... Не беспокойтесь.
Плечи ее еще вздрагивали, но Кружилин по каким-то неясным и необъяснимым для себя признакам понял, что это не сердечный припадок, что ничего худого не случится.
- Вы поняли, что я сказала? - негромко спросила она.
- О Полипове?
- Да, о нем. Он был хитрым провокатором!
- Но... Елизавета Никандровна... как это доказать? У вас есть что-нибудь?
Подбирать слова Кружилину было трудно.
- Доказательства! Ах, боже мой, какие теперь могут быть доказательства?! проговорила она, вытирая полотенцем глаза, но относительно спокойно.
- Да, конечно, - вымолвил Кружилин, не то соглашаясь с ней, что доказательств за давностью лет быть не может, не то упрекая ее за горячность и необдуманные слова. - Вот видите.
- Нет, я знаю... Впрочем, вам, конечно, странно такое вообще услышать. Вы же не знаете... ничего. Как мы жили и боролись...
- Почему же? Хотя, конечно, очень мало. Из рассказов Антона Силантьевича, Субботина...
