«Если хочешь», – согласился Гуду.
Вдвоем они отправились в путь. После того как они прошли три мили, Гуду предложил ему вернуться. «Позволь мне пройти еще пять миль», – стал просить Гуду человек. Они продолжили путь.
«Ты можешь вернуться сейчас», – сказал Гуду.
«Еще десять миль», – ответил человек. «Возвращайся сейчас», – сказал Гуду, когда и десять миль были пройдены.
«Я буду идти с тобой всю жизнь», – ответил человек.
Современные учителя взяли эту историю из жизни последователя Гуду. Его имя Мунан – «Человек, который никогда не вернулся».
– Ты хочешь, чтобы и я стал человеком, который никогда не вернулся? – спросил Цуда.
Старик тихонько, дребезжаще засмеялся, словно свинцовая дробь раскатилась по каменным плитам монастыря.
– Я не стану давать тебе советов, у тебя есть сверчок, помни о нем. Сверчок научит, покажет путь, поможет сделать выбор.
– А ты, господин? Мы еще встретимся с тобой?
– Я не знаю этого сам, самурай. Но что-то мне подсказывает, что встретимся, и не раз. А сейчас вернись к себе домой, собери вещи и поезжай в Нижний Новгород. Сверчок подсказал бы тебе и это, но зачем ждать от него то, что и так могу сказать тебе я. Удачи тебе, самурай. И помни о сверчке.
Старик ласково улыбнулся – или это лишь показалось Цуда в сумерках, – поднялся, помахал в воздухе рукой и быстро пошел в сторону городских огоньков. Бывший полицейский посидел еще немного, после чего поднялся и принялся шарить в кустах. Найдя выброшенный сверток, он вынул из него кружку и пряник, а остальное замотал в платок и закинул подальше.
– Мунан, – тихо произнес Цуда. – Человек, который никогда не вернулся…
* * *
Владимир Георгиевич Шухов внимательно смотрел на вершину башни, сложив ладонь козырьком, чтобы не мешало солнце. Рабочий заканчивал монтировать сложную деталь конструкции, и Шухов даже прищелкнул языком: до чего толковый малый!
Бесстрашно лазавший на тридцатисемиметровой высоте рабочий был монголом, и Шухов удивлялся, как быстро освоился степной житель. А он-то не хотел его брать!
Собственно, башня была готова, но по какой-то причине лопнули несколько клепок, и пришлось поспешно ее ремонтировать, благо вот-вот должен был прибыть государь.
А происходило дело на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде спустя пару месяцев после катастрофы на Ходынском поле. Владимир Георгиевич даже опасался, что в связи с такими печальными событиями выставку – а она открывалась в мае, через несколько дней после трехсотлетнего юбилея дома Романовых, – отменят, но нет. Да и отменять ее было бы нелепо: к открытию выставки в Нижнем Новгороде был пущен первый в России электрический трамвай, фуникулеры, отстроили драматический театр, окружной суд, биржу… Куда ж это все, спрашивается?
