Потом родился Джоуи и предоставил ей вполне приемлемый предлог для уменьшения социальной активности. Джоуи обеспечил ее оправданиями по множеству поводов. Иногда она жалела, что не в состоянии ничего забыть. Смог бы ее сын, ее восхитительный, самый сладкий на свете, безгрешный младенец понять то единственное, полностью изменившее жизнь решение? Простил бы он то, что она никогда не простит себе?
Она вымаливала его прощение в тот день, когда крошечный гробик опустили в короткую могилу. Вымаливала прощение и у Бога за горечь, которую ощущала, видя, как умный красивый малыш чахнет на больничной койке, пока другие здоровые дети бегают, играют и озорничают…
Вынырнув из задумчивости, Арден отпила еще глоток воды и мысленно подняла тост за правильное поведение с Дрю Макаслином. Общеизвестно, что укрывшись на этом острове, он не давал интервью и избегал публичности любого рода.
Арден потратила немало времени, изобретая способ приблизиться к нему. В длительном полете с материка и даже после прибытия на Мауи отвергала один план за другим. Единственное, что пока удалось, — снять номер в курортном клубном отеле, где Макаслин появлялся каждый день. Здесь ему гарантировалась недоступность для посторонних. Сегодня — впервые с момента наблюдений — Дрю не прошел в раздевалку через металлическую дверь, выходящую прямо на корты.
У нее есть только один шанс — сыграть все очень тонко, заставить обратить на себя внимание и посмотреть, что из этого получится. Она притворилась, что не замечает его. Нетрудно понять, что толпы фанаток у кортов раздражают этого мужчину.
И сегодня он заметил ее. Арден инстинктивно почувствовала это. Она имитировала полную незаинтересованность, но отслеживала каждый его шаг. Он несколько раз бросал на нее взгляд, особенно после удачных ударов, но ему ни разу не удалось застать ее, глазеющей на него. Такая популярная личность, как Дрю Макаслин, не привык к пренебрежению.
В его случае подобное тщеславие вполне оправданно. Белокурые волосы были слишком длинными, но вполне подходили к эффектной внешности. Подтянутое тело ничем не выдавало разрушительного действия недавнего увлечения алкоголем. Покрытые тропическим загаром руки и ноги, двигающиеся с точностью и мощью хорошо смазанной машины, служили воплощением мужского изящества; контрастирующая с бронзовой кожей поросль темно-золотистых волосков на теле притягивала взгляд. В груди он был шире большинства игроков в теннис, но этот
