Обида Маленькой Э | страница 13

Потом он шел куда глаза глядят и ел что попадалось под руку и, наверно, умер бы от истощения, если бы не подобрал его встречный человек. С этим человеком он и остался и прожил с ним семь лет.

Этот человек и научил его летать через чужие заборы. Сперва было страшно и казалось немыслимым и противоречило всему, чему его учили. Но человек говорил:

«Bедь мы не воруем у бедных. А богатые все монголы или те, кто продался им. Мы с тобой герои-мстители».

Цзинь Фу поверил ему и привык.

Но, когда в уличной чайной он услышал за соседним столом разговор шепотом о заговоре против злодея А-ха-ма, он вспомнил, как кричали женщины и дети Чанчжоу, когда их убивали монгольские воины, и своих близких, сражавшихся за родной город, и лицо старшего брата, в крови и копоти.

Он подошел к соседнему столику и сказал:

— Я с вами.

Они посмотрели на него, будто мерили его мысли и взвешивали их. Потом один ответил:

— Идем. Это сегодня ночью.

А так как он был всех моложе и его лицо показалось им подходящим, то ему назначили изображать наследника, одели его в золотую одежду и посадили в носилки.

Прошло несколько дней. Как обычно, Сюй Сань и Маленькая Э с раннего утра сидели за работой. На пяльцах на белом атласном полотнище играли сто жеребят.

Это была очень большая работа и, хотя Сюй Сань принялась за нее сразу после Нового года, до конца было еще далеко. Но уже сейчас многие из этих прелестных созданий скакали и резвились на вокруг большого дерева.

Здесь были жеребята золотисто-красные, палевые, и вороные, с синим отливом, гладкие, пегие, и в яблоках, с белой звездочкой на лбу, или полосатые, как тигры. Одни неслись, все четыре ноги распростерты в воздухе, будто это небесные кони летели по облакам и длинные гривы и хвосты развевались по ветру. Некоторые брыкались, другие валялись на спине, задрав кверху все четыре тонкие ножки, третьи ржали, подняв согнутую в колене переднюю ногу и еще другие отдыхали или щипали траву.

Так тщательно ложился стежок к стежку, что казалось, шелковые шкурки лоснятся, и гривы расчесаны, и копытца влажны от утренней росы.

Ридом с пяльцами к стене была приколота картинка, с которой Сюй Сань снимала узор, а картинка эта была срисована со знаменитой старинной картины.

Каждое утро Маленькая Э считала готовых жеребят.

— Вот уже двадцать восемь с половиной, — говорила она. — Вот уже тридцать один, глаз и ноздри. Вот уже сорок семь, и только не хватает хвоста.